Война и мобильные телефоны

Война. Самое страшное, что придумали люди за всю историю человечества. Этот текст взят из ФБ российского журналиста Андрея Бабченко. Он на фото, но это 2008 год, Цхинвал. Очень хороший текст...



Я никогда не пойму мобильные телефоны на войне. Мысль о том, что можно позвонить человеку в окоп или под обстрел, приводит меня в ужас. «Здорово! Ну как там у вас? Война? Контузило? Но ты еще жив? Ну, Слава Богу. Что? Бой сейчас? Пашке/Федьке/Митьке ногу оторвало? Не можешь больше говорить, танки наступают? Ну, держитесь там. Напишу сейчас об этом в Фейсбук».
Я не в состоянии осознать это.
С полгода назад мы с Пашей Бардиным сидели в московской студии «Шустер-Лайф» и слушали, как Савик Шустер по телефону в прямом эфире разговаривал с человеком в Иловайском котле. Человек этот говорил, что у них семнадцать, кажется, погибших, что они укрылись в каком-то гараже и здесь их зажали уже окончательно и поставили ультиматум до семи утра. Так что в семь утра их уже не будет.
Мы сидели, слушали этот разговор, и в гробовой тишине было слышно, как шерсть друг у друга на загривке лезет дыбом.
Ничего страшнее я в своей жизни не слышал.
Желание получать информацию — это сигнализирование о своей готовности предпринять какие-то действия соответсвенно полученной информации. Знать и не делать — хуже, чем не знать. Как по мне, после таких эфиров действие может быть только одно — оружие в руки и поехал туда, доставать своих из котла.
Иначе зачем тогда владеть этой информацией?
Ты либо там, либо здесь. Либо делаешь, либо не делаешь.
И телефонный звонок эту дистанцию между человеком в окопе и тобой в тылу никак не сокращает.



Я никогда не звоню в какую-нибудь очередную задницу, если не готов вот прям сейчас, в эту же секунду, сорваться и поехать. Я бледнею при каждом звонке оттуда. Я боюсь услышать в трубке не тот голос. О том, кто погиб, а кто выжил я предпочитаю узнавать на месте, лично. Мне кажется, так правильнее.
И я сам оттуда тоже никогда не звоню домой. Не место моей семье там, пусть даже и всего лишь посредством голоса. Семья это знает и тоже мне не звонит. Встречаться мы также предпочитаем лично. Жизнь и смерть — слишком это серьезно. Не телефонный это разговор.
Как по мне, лучше письмами в конверте. Именно от руки, самому.
Это война еще страшна для меня и из-за такого вот аспекта.
Никоим образом не морализаторствую, упаси боже.
Это исключительно личное. Субъективное.



Источник