Иван Охлобыстин: без купюр - "О политике, оппозиции, детях и разбойниках"
О разбойниках
«Разбойник – это представитель некоей природной силы. Степан Разин, Емельян Пугачёв. Если исследовать их личности дотошно, то они – бандиты. Но все законы академические работают по принципу целесообразия. В какой-то момент простые люди начинают понимать, что им не к кому обратиться за помощью, и неожиданно на плечи бывшего бандита, который раньше и не думал об этом, возлагается ответственность за решение народных проблем. Он становится единственным защитником».
У вас, кстати, в Свердловске, нет своего «Соловья-разбойника». Я вот приехал, смотрю «Вести», а там женщина-педагог, четыре ребёнка у неё, 20 лет жила в доме. И тут появилась какого-то алкоголичного вида гражданка, у которой покойная мама покойного мужа владела этой землёй 20 лет назад. И женщину-педагога с зарплатой 15 тыс. рублей выкидывают на улицу с четырьмя детьми. Причем видно, что женщина интеллигентная, дети ухоженные. Спрашивают у муниципалитета: «Ну а как она жить будет?» Там отвечают: «Мол, предоставим жилплощадь». Но всё это как-то неопределенно... А вот был бы Соловей-разбойник, женщина бы не в муниципалитет пошла, а к нему. Я думаю, он в течение полудня решил бы эту проблему».
О россиянах
«Пока мы так обременены какими-то своими мелкими пустяшными заботами, пока мы до сих пор не познакомились с соседями по подъезду, ничего хорошего не будет. Мы все очень недружные, нас рассорили внутри нации и государства. Нужно найти какой-то способ друг с другом примириться и принять друг друга такими, какие мы есть. У нас стана суровая, климат суровый. Любим – так навсегда, сердце на части. Мы даже если воюем – сразу уничтожаем. Идём волной на противника и откатываемся назад. Если бы на нашем месте была какая-то другая нация, которая несколько раз доходила до конца Европы, она бы не вернулась назад и пошла дальше. А нам неинтересны чужие земли. У нас своих полно».
О женщинах
«Мужчина идёт всю свою жизнь к тому, что женщина знает от природы».
О политических взглядах
«Вот я монархист по сути своей. Я понимаю, что никому голову не преклоню, кроме как Богу. А единственный, кто от Бога – это помазанник Божий. То есть мне нужна какая-то сакральная логика власти. Что же касается обстоятельств вокруг, то как я могу что-то изменить, если у меня нет схемы того, что я могу предложить? Вот вышли все на Болотную. Я сходил, чтоб показать, что мне не слабо. Но смысл? Все знали, что им не нравится, но никто не знал, как надо. Без этого понимания возможны только жертвы, и так было всегда».
О сверхзадаче
«Я в «Снобе» не смог работать потому, что там главным редактором была лесбиянка, которая приложила все усилия, включая мелкие интриги, дурацкие совершенно, чтобы я ушёл. А мне жалко было, коллектив там хороший. Но я уступил. Вот она активно навязывала, чтобы мы проповедовали гомосексуализм и лесбийскую любовь как норматив, а это – не норматив. Цивилизация предлагает больше перегибов, чем норм. А у нас внутренний есть норматив, накопленный тысячелетиями, и благодаря ему мы способны существовать и быть империей.
Наша сверхзадача – это не дать реализоваться другой национальной идее. У всех остальных национальная идея заключается в мировом господстве, и только у нас – в том, чтобы не допустить мирового господства другой нации. Когда Толкиен писал «Властелина Колец», про водянистых и некрасивых, которые вышли из болот, всё уладили и ушли назад к себе в болота, он имел в виду нас. В каждом русском на самом дне его подсознания лежит ответственность за весь мир. Хотим мы этого или не хотим, признаём мы это или не признаём, – это так. Не реализуя эту данность, не используя ее, мы становимся игрушками в руках довольно формалистичного отношения к миру. Европеизированного, навязанного извне.
Конституция РФ – это набор взаимоотрицающих друг друга статей. Если ее будет исследовать нормальный юрист, он сойдёт с ума. Какие-то допуски, цезурки, которые недопустимы в юриспурденции, допускаются в Конституции. Из-за этого возникают такие ситуации, как с «Pussy Riot»: есть событие, но нет закона. Хотя явно надо наказать, потому что это безобразие омерзительно. И вот пока мы не избавимся от желания быть как в «европах», не будем ценить и уважать самих себя, ничего у нас не наладится. Мы неинтересны миру, нас презирают».
Об оппозиции
«Вот чего добивалась оппозиция? Смены власти? Абсурд на самом деле! Есть «сахарная головка» – наша дикая русско-азиатская вертикаль. На верху этой головки Путин и те, кого он привёл из Питера. Под ними идут те, кого привел из Свердловска Ельцин, за ними – чебоксарские чуваки… И все они с семьями, знакомыми… Так вот эта архитектура и строится. Оппозиция хотела вершину этой «сахарной головки» убрать и поставить свою. Как бы это ни называлось – Навальный, ещё кто-то – всё равно он своих бы привёл, а архитектура осталась бы прежней. Ничего бы не изменилось. Если менять – то всю архитектуру: «сахарную головку» убирать и заменять другой конструкцией».
Об антипатиях
«В список врагов Соловья-разбойника (прим. – персонаж Ивана Охлобыстина в одноименном фильме) я бы включил ювенальную юстицию, ну и какого-нибудь гомосексуалиста-оппозиционера. Его бы посадили на кол. ЕГЭ ещё. Хорошо, если бы это было бы все вместе: оппозиционер-гомосексуалист, принимающий ЕГЭ. Также хотелось бы уничтожить «Шансон года», включая исполнителей».
О еде
«Гастрономическая составляющая моей жизни нулевая. Из сладкого люблю конфеты «Коровка» и конфеты «Помадка». Я как свинья в этом отношении: ем, что дают. Я умею, но не люблю готовить. Умею потому, что у меня большая семья. А ещё я хозяйственный. Когда дети что-то недоедают, доедаю я.
Мой любимый рецепт – постное блюдо «Сицилианские макароны». Берёте спагетти, варите в подсоленой воде, жарите чеснок на подсолнечном масле, добавляете томатную пасту и потом смешиваете все с макаронами. Получается вкус такой мясной, офигенное блюдо! Я, если честно, не люблю постную кухню. Пытаюсь поститься, насколько это возможно, но не всегда удается, к сожалению. Чего нельзя сказать о моей благочестивой семье. Они вот постятся «по-чесноку», а я боюсь подохнуть».
О том, как избежать «русского бунта»
«Я думаю это ответственность каждого из нас. Нужно не стесняться того, что мы русские. Но это не должно быть за счет других национальностей. Нельзя быть первым за счет второго. Ты либо первый, либо никто. Мы хороши сами по себе. У нас прекрасный, открытый, замечательный народ. Он такой же прекрасный как армянский, азербайджанский… Но это наша земля. Тут уж по факту.
Те люди, которые с нами живут, – нормальные адекватные люди. Они в большей степени порой бывают русскими, нежели мы. У меня водитель – татарин, ДМБ-82 ВДВ. Он вообще как древний бог язычества для ВДВшников. Для него даже отдельно фонтан готовят, чтобы он там купался пьяным на день ВДВ (смеётся). Так вот: он более русский, нежели я. Он открытый, прям сухая выжимка из правды, всегда придёт на помощь. Я в этом отношении всё-таки не такой. А должен быть таким.
Нация – это не генетический набор. Это группа, длящаяся в истории. Мы живем с определенными народами тысячелетиями. Но мы все называем себя русскими, потому что нас всех объединяет подспудная ответственность за мир, даже если мы никто: спивающийся ПТУшник или дед в деревне. Нас нельзя этого лишать.
Мы должны давать возможность находящемуся рядом человеку высказаться, не обвинять его. Если он не прав – исправить, если прав – прислушаться. Мы должны проявить друг к другу уважение. Это основная мысль «Доктрины»: давайте друг друга услышим. Потому что мы не слышим. Мы соседей не знаем, о родителях забываем. Никакими морализаторскими европейскими программами это не исправить».
О детях
«За три года я нюх потерял в воспитании детей, всё на Оксанку повесил, на курочку мою бедную, но она сама это выбрала, знала, на что шла. Я когда женился, сказал: «Не факт, что мы будем богаты и не факт, что мы будем знамениты. Но 100% скучать не будем». Сейчас она говорит, что поскучала бы уже».
«Если, не дай Бог, что случится и моих детей возьмут в плен, они не должны думать о том, как спасти себя. Они должны думать о том, как больше завалить противников. Вот такой «Бойцовский клуб». Я никогда не буду выкупать своих детей, и абсолютно поддерживаю политику Израиля: никаких переговоров с террористами. Только уничтожение».
О славе
«Вне всяких сомнений «Интерны» - самая удачная работа. Мой персонаж в фильме «Восемь с половиной долларов» говорил: «Я – фигура, известная в границах Садового кольца». Так оно и было. Я много снимался в кино, но у нас не было кинотеатров в стране, и кто увлекался кино, тот меня знал. А в основном ведь люди смотрели телевизор. Известность пришла с «Интернами». Надеюсь, что когда-нибудь закончится это узнавание, и я получу возможность спокойно гулять по улицам. Когда этот момент наступит, я напишу академический сухой труд о том, как переживаются все стадии «майклджексоновского» синдрома. Потому что такая популярность – это просто жесть, трэш. Нужно придумать тысячи разных стратегий, чтобы не обидеть людей и самому в живых остаться. Слава богу, слава меня настигла, когда за плечами были 44 года, шестеро детей, набожная супруга-бывший комсорг, и очень хорошее дружеское откровение, которое никогда не стеснялось мне, если что, по мордасам за неправду давать».
«Был такой случай. Западная Украина, через километр – Польша. Стреляем ночью по бутылкам, едет мимо пасечник и говорит: «Иван Иваныч, можно с вами сфотографироваться?» Это Западная Украина, дальше некуда! И он назвал меня Иван Иваныч, а не Андрей Евгеньевич! Дядечка, может, и не академического воспитания, но достаточного, чтобы знать, как меня зовут. А вообще за эти три года славы люди мне ни разу не нахамили, не допустили панибратства».
О сказках
«Я бы очень хотел сыграть Снегурочку, но мне не доверят. В мультфильме «Снежная королева» я гоблина озвучиваю. А вообще в сказке кого дали бы, того и сыграл. Хоть Бабу-Ягу. Вообще сказка такая вещь, где ломаться не надо. Лишь бы дети смеялись».
Про Новый год
«Я пытался бороться до последнего, пытаясь сохранить ощущение праздника. Потому что оно уходит. В детстве Новый год был связан с тем, что бабушка сахар варила с молоком, мы наряжались, в клуб шли. Я взрослел, и ощущение праздника уходило. Жена раньше меня начала в Новый год на литургию в церковь ходить. Я ломался-ломался, в итоге пошёл все-таки в храм, и получил гигантское удовольствие. Так вернулось ощущение праздника».
Благодарим «Титаник-Синема» за помощь в организации и проведении интервью.
«Разбойник – это представитель некоей природной силы. Степан Разин, Емельян Пугачёв. Если исследовать их личности дотошно, то они – бандиты. Но все законы академические работают по принципу целесообразия. В какой-то момент простые люди начинают понимать, что им не к кому обратиться за помощью, и неожиданно на плечи бывшего бандита, который раньше и не думал об этом, возлагается ответственность за решение народных проблем. Он становится единственным защитником».
У вас, кстати, в Свердловске, нет своего «Соловья-разбойника». Я вот приехал, смотрю «Вести», а там женщина-педагог, четыре ребёнка у неё, 20 лет жила в доме. И тут появилась какого-то алкоголичного вида гражданка, у которой покойная мама покойного мужа владела этой землёй 20 лет назад. И женщину-педагога с зарплатой 15 тыс. рублей выкидывают на улицу с четырьмя детьми. Причем видно, что женщина интеллигентная, дети ухоженные. Спрашивают у муниципалитета: «Ну а как она жить будет?» Там отвечают: «Мол, предоставим жилплощадь». Но всё это как-то неопределенно... А вот был бы Соловей-разбойник, женщина бы не в муниципалитет пошла, а к нему. Я думаю, он в течение полудня решил бы эту проблему».
О россиянах
«Пока мы так обременены какими-то своими мелкими пустяшными заботами, пока мы до сих пор не познакомились с соседями по подъезду, ничего хорошего не будет. Мы все очень недружные, нас рассорили внутри нации и государства. Нужно найти какой-то способ друг с другом примириться и принять друг друга такими, какие мы есть. У нас стана суровая, климат суровый. Любим – так навсегда, сердце на части. Мы даже если воюем – сразу уничтожаем. Идём волной на противника и откатываемся назад. Если бы на нашем месте была какая-то другая нация, которая несколько раз доходила до конца Европы, она бы не вернулась назад и пошла дальше. А нам неинтересны чужие земли. У нас своих полно».
О женщинах
«Мужчина идёт всю свою жизнь к тому, что женщина знает от природы».
О политических взглядах
«Вот я монархист по сути своей. Я понимаю, что никому голову не преклоню, кроме как Богу. А единственный, кто от Бога – это помазанник Божий. То есть мне нужна какая-то сакральная логика власти. Что же касается обстоятельств вокруг, то как я могу что-то изменить, если у меня нет схемы того, что я могу предложить? Вот вышли все на Болотную. Я сходил, чтоб показать, что мне не слабо. Но смысл? Все знали, что им не нравится, но никто не знал, как надо. Без этого понимания возможны только жертвы, и так было всегда».
О сверхзадаче
«Я в «Снобе» не смог работать потому, что там главным редактором была лесбиянка, которая приложила все усилия, включая мелкие интриги, дурацкие совершенно, чтобы я ушёл. А мне жалко было, коллектив там хороший. Но я уступил. Вот она активно навязывала, чтобы мы проповедовали гомосексуализм и лесбийскую любовь как норматив, а это – не норматив. Цивилизация предлагает больше перегибов, чем норм. А у нас внутренний есть норматив, накопленный тысячелетиями, и благодаря ему мы способны существовать и быть империей.
Наша сверхзадача – это не дать реализоваться другой национальной идее. У всех остальных национальная идея заключается в мировом господстве, и только у нас – в том, чтобы не допустить мирового господства другой нации. Когда Толкиен писал «Властелина Колец», про водянистых и некрасивых, которые вышли из болот, всё уладили и ушли назад к себе в болота, он имел в виду нас. В каждом русском на самом дне его подсознания лежит ответственность за весь мир. Хотим мы этого или не хотим, признаём мы это или не признаём, – это так. Не реализуя эту данность, не используя ее, мы становимся игрушками в руках довольно формалистичного отношения к миру. Европеизированного, навязанного извне.
Конституция РФ – это набор взаимоотрицающих друг друга статей. Если ее будет исследовать нормальный юрист, он сойдёт с ума. Какие-то допуски, цезурки, которые недопустимы в юриспурденции, допускаются в Конституции. Из-за этого возникают такие ситуации, как с «Pussy Riot»: есть событие, но нет закона. Хотя явно надо наказать, потому что это безобразие омерзительно. И вот пока мы не избавимся от желания быть как в «европах», не будем ценить и уважать самих себя, ничего у нас не наладится. Мы неинтересны миру, нас презирают».
Об оппозиции
«Вот чего добивалась оппозиция? Смены власти? Абсурд на самом деле! Есть «сахарная головка» – наша дикая русско-азиатская вертикаль. На верху этой головки Путин и те, кого он привёл из Питера. Под ними идут те, кого привел из Свердловска Ельцин, за ними – чебоксарские чуваки… И все они с семьями, знакомыми… Так вот эта архитектура и строится. Оппозиция хотела вершину этой «сахарной головки» убрать и поставить свою. Как бы это ни называлось – Навальный, ещё кто-то – всё равно он своих бы привёл, а архитектура осталась бы прежней. Ничего бы не изменилось. Если менять – то всю архитектуру: «сахарную головку» убирать и заменять другой конструкцией».
Об антипатиях
«В список врагов Соловья-разбойника (прим. – персонаж Ивана Охлобыстина в одноименном фильме) я бы включил ювенальную юстицию, ну и какого-нибудь гомосексуалиста-оппозиционера. Его бы посадили на кол. ЕГЭ ещё. Хорошо, если бы это было бы все вместе: оппозиционер-гомосексуалист, принимающий ЕГЭ. Также хотелось бы уничтожить «Шансон года», включая исполнителей».
О еде
«Гастрономическая составляющая моей жизни нулевая. Из сладкого люблю конфеты «Коровка» и конфеты «Помадка». Я как свинья в этом отношении: ем, что дают. Я умею, но не люблю готовить. Умею потому, что у меня большая семья. А ещё я хозяйственный. Когда дети что-то недоедают, доедаю я.
Мой любимый рецепт – постное блюдо «Сицилианские макароны». Берёте спагетти, варите в подсоленой воде, жарите чеснок на подсолнечном масле, добавляете томатную пасту и потом смешиваете все с макаронами. Получается вкус такой мясной, офигенное блюдо! Я, если честно, не люблю постную кухню. Пытаюсь поститься, насколько это возможно, но не всегда удается, к сожалению. Чего нельзя сказать о моей благочестивой семье. Они вот постятся «по-чесноку», а я боюсь подохнуть».
О том, как избежать «русского бунта»
«Я думаю это ответственность каждого из нас. Нужно не стесняться того, что мы русские. Но это не должно быть за счет других национальностей. Нельзя быть первым за счет второго. Ты либо первый, либо никто. Мы хороши сами по себе. У нас прекрасный, открытый, замечательный народ. Он такой же прекрасный как армянский, азербайджанский… Но это наша земля. Тут уж по факту.
Те люди, которые с нами живут, – нормальные адекватные люди. Они в большей степени порой бывают русскими, нежели мы. У меня водитель – татарин, ДМБ-82 ВДВ. Он вообще как древний бог язычества для ВДВшников. Для него даже отдельно фонтан готовят, чтобы он там купался пьяным на день ВДВ (смеётся). Так вот: он более русский, нежели я. Он открытый, прям сухая выжимка из правды, всегда придёт на помощь. Я в этом отношении всё-таки не такой. А должен быть таким.
Нация – это не генетический набор. Это группа, длящаяся в истории. Мы живем с определенными народами тысячелетиями. Но мы все называем себя русскими, потому что нас всех объединяет подспудная ответственность за мир, даже если мы никто: спивающийся ПТУшник или дед в деревне. Нас нельзя этого лишать.
Мы должны давать возможность находящемуся рядом человеку высказаться, не обвинять его. Если он не прав – исправить, если прав – прислушаться. Мы должны проявить друг к другу уважение. Это основная мысль «Доктрины»: давайте друг друга услышим. Потому что мы не слышим. Мы соседей не знаем, о родителях забываем. Никакими морализаторскими европейскими программами это не исправить».
О детях
«За три года я нюх потерял в воспитании детей, всё на Оксанку повесил, на курочку мою бедную, но она сама это выбрала, знала, на что шла. Я когда женился, сказал: «Не факт, что мы будем богаты и не факт, что мы будем знамениты. Но 100% скучать не будем». Сейчас она говорит, что поскучала бы уже».
«Если, не дай Бог, что случится и моих детей возьмут в плен, они не должны думать о том, как спасти себя. Они должны думать о том, как больше завалить противников. Вот такой «Бойцовский клуб». Я никогда не буду выкупать своих детей, и абсолютно поддерживаю политику Израиля: никаких переговоров с террористами. Только уничтожение».
О славе
«Вне всяких сомнений «Интерны» - самая удачная работа. Мой персонаж в фильме «Восемь с половиной долларов» говорил: «Я – фигура, известная в границах Садового кольца». Так оно и было. Я много снимался в кино, но у нас не было кинотеатров в стране, и кто увлекался кино, тот меня знал. А в основном ведь люди смотрели телевизор. Известность пришла с «Интернами». Надеюсь, что когда-нибудь закончится это узнавание, и я получу возможность спокойно гулять по улицам. Когда этот момент наступит, я напишу академический сухой труд о том, как переживаются все стадии «майклджексоновского» синдрома. Потому что такая популярность – это просто жесть, трэш. Нужно придумать тысячи разных стратегий, чтобы не обидеть людей и самому в живых остаться. Слава богу, слава меня настигла, когда за плечами были 44 года, шестеро детей, набожная супруга-бывший комсорг, и очень хорошее дружеское откровение, которое никогда не стеснялось мне, если что, по мордасам за неправду давать».
«Был такой случай. Западная Украина, через километр – Польша. Стреляем ночью по бутылкам, едет мимо пасечник и говорит: «Иван Иваныч, можно с вами сфотографироваться?» Это Западная Украина, дальше некуда! И он назвал меня Иван Иваныч, а не Андрей Евгеньевич! Дядечка, может, и не академического воспитания, но достаточного, чтобы знать, как меня зовут. А вообще за эти три года славы люди мне ни разу не нахамили, не допустили панибратства».
О сказках
«Я бы очень хотел сыграть Снегурочку, но мне не доверят. В мультфильме «Снежная королева» я гоблина озвучиваю. А вообще в сказке кого дали бы, того и сыграл. Хоть Бабу-Ягу. Вообще сказка такая вещь, где ломаться не надо. Лишь бы дети смеялись».
Про Новый год
«Я пытался бороться до последнего, пытаясь сохранить ощущение праздника. Потому что оно уходит. В детстве Новый год был связан с тем, что бабушка сахар варила с молоком, мы наряжались, в клуб шли. Я взрослел, и ощущение праздника уходило. Жена раньше меня начала в Новый год на литургию в церковь ходить. Я ломался-ломался, в итоге пошёл все-таки в храм, и получил гигантское удовольствие. Так вернулось ощущение праздника».
Благодарим «Титаник-Синема» за помощь в организации и проведении интервью.
6
Другие новости
Написать комментарий: