Говорящие коты и Греция по Фрейду: новинки о мифологии

Рассказываем про три книжные новинки: зачем волшебным сказкам говорящие коты, во что Фрейд превратил Эдипа и как киношники опять забыли изучить мифологию Древнего Египта.




«Египетские мифы. Боги, фараоны, сотворение мира и загробная жизнь», Кэтрин Чэмберс
Книга для полного и глубокого погружения во все нюансы египетской мифологии, религии и, как говорят, «визуальной теологии». Это не просто сборник историй и перечисление богов со всеми регалиями. Кэтрин Чэмберс обращает внимание на нюансы, которые в классическом научпопе часто теряются. Например, на то, что золотом в Египте считали плоть бога, серебром — кости, а лазуритом — волосы. Грани пирамиды — метафора солнечных лучей, пучком сходящихся на вершине, а храмы главных богов за тысячи лет претерпели невероятные метаморфозы: из открытых помещений стали мрачными и таинственными. К слову, при святилищах у древних египтян были специальные «театры».

Знакомства с книгой Кэтрин Чэмберс будет как минимум достаточно, чтобы начать оценивать отображение Древнего Египта в масс-культуре. И нещадно критиковать режиссеров, которые все еще делают из Анубиса злого бога, а из Имхотепа — злыдня-тирана.



«Греческая мифология, сформировавшая наше сознание», Ричард Бакстон
Читатели, возможно, устали от бесконечных нон-фикшн новинок с перечислением греческих мифов. Такие книги не приоткрывают никаких новых тайн. А вот Ричард Бакстон решает показать «волшебные истории» Древней Греции в динамике. Ведь любой миф рано или поздно становится своего рода мемом: очень компактным вместилищем большого объема смыслов.


Поэтому автор показывает, как менялись представления о мифологических героях, и как их образы трактовались в искусстве: начиная живописью, заканчивая кинематографом. Так, допустим, Прометей в эпоху романтизма стал образцом непокорности устаревшим догмам. Бедный Эдип в XIX веке вдруг выступил в роли героя грубой сатиры, а в XX веке стал игрушкой Фрейда. Печальный Орфей заслужил всего четыре сюжета со своим участием в мировой живописи, зато в средневековье с легкой руки теологов приобрел аналогии с Христом.

Мораль сей басни — мифы живы до сих пор. Просто очень уж любят менять костюмы. А Ричард Бакман поможет раздеть догола — то есть, до голых смыслов, конечно же.


«Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки», Владимир Пропп
Если бы каждый писал научные исследования так интересно, как Владимир Пропп, «Киберленинка» смело могла бы продавать тексты и давно бы озолотилась. Впрочем, труды Проппа не нуждаются в дополнительных комментариях. Имя автора уже намертво вплелось в поп-культуру. Как, допустим, и имя Джозефа Кэмпбелла.

Сценаристы на этих двоих вообще молятся. Владимир Пропп взламывает «исходный код» волшебных сказок и объясняет, по какому принципу они работают. Так, например, многие элементы часто троятся: головы Змея-Горыныча, развилки на дороге... Волшебными в тексте становятся те предметы, которые часто используются в быту: прялки, клубки, зеркала, гребни. К тому же, нельзя просто так взять и попасть в сказку. Героя (и читателя) обязательно должен осведомить кто-то. Эту роль обычно исполняет мудрый наставник и волшебный помощник. Говорящих котиков заказывали? К тому же, Пропп старается дать множество трактовок различным символам: змеям, переправам, лесу, волшебным подаркам.


Разбираться можно до бесконечности. Ну и нельзя не сказать, что переиздание вышло красивым, стильным и своего рода аутентичным. Читаешь о сказках — и сам в сказку попадаешь.


Источник