Корову звали Ночка

  Первое, что приходило на ум прохожему, глядя на запущенное подворье, – это опустошённость и заброшенность. Трава, стоявшая по пояс, уже не сопротивлялась ветру и была повалена. Фасад дома зиял щелями, на покосившихся окнах высохли рамы, и стёкла выпали наземь. Деревянный забор прогнил и местами наклонился вперёд. Давно уже здесь никто ничего не строил. Всегда людный и ухоженный двор, теперь выказывал одиночество.

  Заскрипела дверь, и вышла из дома старушка в полушалке. Медленной поступью, чуть подаваясь то вперёд, то назад, направилась к сараю. Оттуда высунулась голова коровы, и пока бабка бурёнку не окрикнула, она не сдвинулась с места. Кое-как протиснувшись в проходе, корова неохотно вышла из сарая. Её звали Ночка. Это была высокая в холке корова, чёрного окраса и с большим животом, на котором виднелось белое пятно.

  Пока скотина пила воду, бабка веткой сирени отгоняла от неё мух. Напившись и раздувшись ещё больше, без чьих-либо подсказок корова устремилась на луг. Чувствуя хозяйкину слабость, позволяла себе вольности: могла подойти к винограду и съесть две, три грозди, особо не обращая внимания на протесты хозяйки. Сама выбирала маршрут и скорость, и так же шла домой: неторопливым шагом, хватая в рот всё, что казалось ей вкусным.

  Аппетит коровы приносил много молока и работы для старушки. Не так давно радовалась надоям Ночки, а теперь, еле выдаивая её, сильно утомлялась. От деда помощи ждать не приходилось: болел и редко выходил во двор. Как-то было, завела бабка разговор с дедом о том, чтобы продать Ночку, и самой на сердце тяжело стало, от своих слов. Старик был категорически против. «Что мы делать без неё будем?» – не мог прийти в себя дед от услышанного.

  Деду стало ещё хуже, он практически всё время лежал в постели. Вся работа по дому и теперь по хозяйству легла полностью на плечи пожилой женщины. Еле справляясь с необходимыми делами, старушка стала хворать. Снова пробовала уговорить деда продать корову. Но тот был неумолим. Смотрел на бабку, совсем не понимая её. «Ты сдалась уже?» – спрашивал дед. Бабка от нелепого вопроса не могла подобрать нужных слов. «Это ты сдался!» – ответила она. Старик спрятал глаза, отвернувшись, промолчал.

  Рано бабка вставала. Шла кормить корову и возиться по хозяйству. К полудню только заходила в дом. В маленькой кружке готовила себе обед, запивала чаем и еле-еле доползала до кровати. К позднему вечеру, так и не отдохнув, снова отправлялась управляться. Дед редко вставал и ел один раз в день, и то, если бабка уговорит и заставит. Так и жили: каждый в своей комнате, редко разговаривая. Когда становилось совсем одиноко, – доставала фотографии и долго всматривалась в очертания прошлых лет.

  Неожиданно быстро закончилось лето, и внезапно заявилась осень. Не успевшие пожелтеть листья, неохотно отрывались от веток. Рассветы стали холодными, мелкий дождик освежал опалённую солнцем почву. Громко хлопнула дверь и не сразу на пороге появилась старушка. Спустившись по приступкам, поплелась в сарай. Вывела из сеней Ночку и неторопливой поступью повела со двора к только что подъехавшей машине. Завели корову в поваренную из железных прутьев клетку, и машина тронулась.

  Глянув невзначай в растерянные грустные глаза Ночки, бабка всем сердцем прочувствовала дедова слова о том, что нет у него сил прощаться с Ночкой. «Он ведь эту животинку вынянчил чуть ли не на руках» – подумала, вспомнив, она.

  Кажется, стало еще холодней на улице, – укутавшись сильней в шерстяной платок, старушка не спеша зашла в дом.