Как африканцы друг другом торговали: история рабства от древности до наших дней Ⅰ фото)

Рабство фактически отменено уже во всех углах планеты, но проблемы, с ним связанные, до сих пор приводят к битым витринам, утопленным памятникам и шумным скандалам.


Когда автор этого текста еще пребывал в нежном возрасте, он зачитывался приключенческими книгами, в которых было много ужасов. «Хижина дяди Тома» доводила его до слез, а возглас пятнадцатилетнего капитана: «Африка! Экваториальная Африка! Страна работорговцев и рабов!» — вызывал содрогание.

Тогда все было совершенно просто и понятно: мерзкие американские и португальские бандиты приплывали на кораблях, нападали на свободных, сильных, но добрых жителей Африки, заковывали их в цепи и увозили во всякие Джорджии и Бразилии, чтобы мучить там на плантациях. Белые люди сделали очень много плохого черным людям.




Вопросы, впрочем, возникали и тогда. Было, например, не совсем понятно, зачем американские бледнолицые империалисты ездили красть рабов в Африку, когда вокруг было полным-полно индейцев. Вместо того чтобы истреблять чероки и ирокезов (о чем тоже много писали в детских книжках), не разумнее ли было отправить их собирать хлопок?

Или вот, допустим, что касается рабов, которых отпускали на волю. Какой смысл был их отпускать, если любой белый мог схватить любого бесхозного черного и снова его продать?

Ответы на эти вопросы находились, но порождали новые вопросы, так что в конечном счете исходная картинка, обретя полноту и трехмерность, встала с ног на голову, как это часто бывает. История рабства оказалась куда сложнее и запутаннее, чем казалось ученику начальной школы.

Впрочем, у многих вполне взрослых граждан до сих пор сохранились совершенно невинные, детские представления об этом печальном явлении. И именно такие взрослые сейчас занимаются скидыванием памятников, вымарыванием из истории деятелей, имевших хоть какое-то отношение к рабству, и требуют, чтобы люди с менее пигментированными лицами преклоняли колено в знак признания своей исторической вины перед людьми с более пигментированными лицами.

Хотя справедливее было бы искать главных виновников вовсе не в Нью-Йорках, Лондонах и Лиссабонах, а куда южнее.



Проклятие древних царств
Стоит упомянуть, что процедуру захвата рабов многократно описывали в литературе. Вот две девушки идут на прогулку по морскому берегу, но их хватают чужеземные мерзавцы, быстро кидают в лодку и гребут на свой притаившийся за мысом корабль, который и отвезет прекрасных пленниц на невольничий рынок. Вот достойные купцы пытаются вернуться домой, но их караван захватывают работорговцы. А вот сын правителя — и тоже в цепях и ошейнике… Сервантес, Дефо, Боккаччо — из разных веков и на разных языках рассказывали одни и те же истории.

Смущало только то, что все пленники были белыми, а продавать их везли то в Стамбул, то в Каир, то в Мавританию. Да и наших собственных предков то и дело отлавливали прямо под Москвой всякие турки и крымские ханы, при том что обратного процесса как-то не наблюдалось, и вереницы смуглых чернооких полонянок что-то не наводняли рынки Рязани и Суздаля.

При тщательном рассматривании глобуса под исторической лупой мы с интересом выясняем, что рабство в прямом значении этого слова вовсе не было обязательным элементом становления любой цивилизации, как это принято учить в школах. Конечно, существовали бесконечные формы зависимости людей друг от друга, все эти крепостнические, сеньорские, вассальные и кастовые нюансы. Но рабство, то есть полная физическая и юридическая принадлежность одного человека другому, рождение детей рабами и прочее, оказывается штукой редкой в древних цивилизациях.

Фактически ничего похожего не было в Мезоамерике. Древний Китай тоже как-то обошелся без полноценного рабства: там были купленные домашние слуги и купленные же наложницы, но эти взаимоотношения больше походили на деловые и часто временные контракты, обычно зафиксированные письменно. Существовала категория «низших людей», которые были близки по положению к государственным рабам, в отдельные периоды китайской истории пленных и преступников позволялось продавать в частное рабство. Но большинство императоров боролось с таким положением дел и периодически устраивало полное ощипывание рабовладельцев с дарованием всем рабам относительной воли. В любом случае даже в самые благоприятные для рабовладельцев времена количество формальных рабов в Китае редко достигало 1% населения.

Чуть более похожими на настоящих рабов были корейские ноби, обычно принадлежавшие государству ремесленники и крестьяне, чьи свобода и инициативы во многом ограничивались. Но и у большинства ноби были признаваемые законом права, которых не было у рабов: их положение больше походило на положение крепостных крестьян.

А крепостные крестьяне, даже не государственные, а принадлежавшие помещикам в России, как мы помним, при всей их угнетенности все же были защищены законом от превращения в полноценных рабов. Их часто нельзя было продавать, а когда продажи все-таки разрешались, категорически запрещалось разлучение семей. Помещики обязаны были выделять крепостным землю в личное пользование, количество дней барщины в неделю и размеры оброка тоже регулировались законом, убийство крепостного считалось преступлением. Существовали органы контроля над нерадивыми и жестокими помещиками. Конечно, происходили всевозможные злоупотребления, нередко приводившие к трагедиям, но действительными рабами крепостные все-таки не были.




В Древней Индии рабства тоже не было, хотя современные исследователи пытаются объяснить прискорбное отсутствие такого важного института недостаточностью источников и неточностями перевода, указывая на то, что слово «слуги» в древних памятниках вполне может обозначать «рабы». Может, конечно, и обозначать, но вот свидетельство греческого историка, дипломата и путешественника IV века до нашей эры Мегасфена: «Из нескольких замечательных обычаев, существующих у индийцев, есть один, предписанный их древними философами, который можно считать поистине достойным восхищения: ибо закон предписывает, чтобы никто из них ни при каких обстоятельствах не был рабом» («Индика»).

После перетряхивания всех древних государств мы выясняем, что в реальности рабство родилось и развилось всего в двух постоянно контактировавших и соперничавших цивилизациях — в Египте и Месопотамии.

Обе эти цивилизации похожи в одном: их чрезвычайно плодородные земли очень часто требовали огромного труда многих людей одновременно. Оросительная система Междуречья, все эти бесчисленные искусственные каналы, нуждалась в постоянном уходе и обслуживании. Египет, живший разливами Нила, тоже был ориентирован на то, чтобы в определенные календарные промежутки толпы людей выходили на поля и, покорно повинуясь начальству, отводили воду на дальние земли, препятствовали заболачиванию полей низких, одновременно убирали очень спешно созревший урожай.

Конечно, Китаю и Индии с обильными влагой тропическими угодьями такие трудовые армии пять тысяч лет назад были ни к чему, а вот Египет и Междуречье никак не могли обойтись без централизованно управляемой касты работников, лишенных права самостоятельного контроля над пашнями, садами и пастбищами. Рабство зародилось именно здесь, оно стало основой социального договора, базой государства. Часть населения превратилась в одушевленные орудия, принадлежавшие как царям, так и чиновникам, воинам, жрецам и просто частным лицам.

И мы видим, как распространялась эта идея. Если Месопотамия заразила рабством Ближний Восток и отчасти Персию, то, видимо, именно египетское влияние стало причиной распространения рабства по Средиземноморью и всей Африке, хотя в самом Египте рабство было практически отменено еще до Птолемеев.

Так возникли две крупнейшие рабовладельческие цивилизации Европы: Греция и поглотивший ее Рим. После того как Рим пал под натиском весьма свободолюбивых и не нуждавшихся в миллионах рабов германцев и прочих галлов-кельтов-гуннов, знамя европейского рабовладения подхватила Византия: именно на ее рынки гнали большинство наших славянских полонян печенеги с половцами. А сменившие греков турки не сочли нужным полностью избавляться от рабства. Ислам порицает держать рабами мусульман, и, приняв ислам, при султанах теоретически можно было освободиться от кабалы, но фактически всегда находились способы удерживать даже обасурманившихся невольников.

Так что последние полторы тысячи лет рабство худо-бедно использовалось в исламском мире и медленно, но неуклонно изживалось в Европе, так как даже во времена очень древних греков неэффективность рабского труда и его пагубность на долгой дистанции для государства и общества уже считались общим местом. «Раб нерадив, не принудь повелением строгим к делу его господин — он сам не возьмется с охотой» (Гомер, «Одиссея»).

Но оставалось на планете и место, где рабство еще долго считалось основным бизнесом, а рабы — главной валютой и основным экспортным товаром. Африка, властители которой поставляли своих подданных в цепях еще фараонам, ассирийцам и царице Савской, совершенно не собирались прекращать это занятие.





Рабы рабов моих
Большинство современных ученых делают все, чтобы как можно меньше исследовать реальное положение дел с традиционным рабством в Африке. Потому что любые попытки даже просто перечислить сухие факты приводят к неизбежным обвинениям этих исследователей в колониальном взгляде на угнетенные народы. Цитировать дневники путешественников, торговцев и военных, описывавших африканские нравы XV–XIX веков, нынче считается просто неприличным, ибо априори положено считать, что колонизаторы непременно пытались оправдать себя и свои зверства выдуманной ими «дикостью» местных племен.

Тем не менее даже в самых политкорректных работах признается, что рабство в Африке было не просто распространено, оно было повсеместным, непременным элементом жизни практически любого государства, народа или племени.

Более развитые страны были крупными центрами государственного и частного рабовладения. Прежде всего к ним относят Гану (Ашанти), Мали, Мавританию и Сонгайскую империю, которая занимала территории нынешних Нигерии, Нигера и опять-таки Мали. Все эти страны занимались, так сказать, разведением рабов, охотой на них, и в определенные периоды число рабов здесь достигало не менее половины всего населения. Причем если в Мавритании, например, рабовладельцами были практически исключительно арабы, то в той же Гане — чернокожие ашанти и акано, а все прочие племена, жившие под их властью, находились либо в полностью рабском, либо в крепостном состоянии. Рабы во всех этих крупных царствах были основной производительной силой. Они использовались как на земледельческих, так и на строительных работах, и состоятельность ашантийца или мавританца измерялась в количестве принадлежавших ему рабов. В Мавритании, например, рабство окончательно было отменено лишь в 1991 году. Но это официально, а неофициально считается, что не менее 20% мавританцев (и 8% нигерийцев) до сих пор находятся на положении рабов.




Методы хозяйствования, скажем, на ашантийских нивах были настолько суровыми, что среди плантаторов американского юга считалось чрезвычайно выгодным покупать рабов именно с этого рынка. Они хоть и стоили дороже, чем, к примеру, товар из Зимбабве, но зато были приучены к очень тяжелой работе и не уставали радоваться облегчению свой участи, ибо виргинские плантации казались им раем земным по сравнению со ужасными порядками родной страны. Например, среди знати ашанти было принято регулярно приносить рабов в жертву на могиле их хозяина, умилостивлять жестокими пытками и казнями местных божеств, а также выбивать из рабов любые колдовские способности, потому что колдовства ашанти боялись страшно (до сих пор в Гане полиция завалена делами об убийствах колдунов и ведьм в сельских районах). Впрочем, некоторые рабы у ашанти могли быть и обласканы хозяевами — вплоть до того, что кому-то даже разрешалось покупать собственных рабов.


Все эти крупные рабовладельческие центры поставляли рабов на рынки Египта, Византии, Османской империи и Азии. Кроме того, рабы часто продавались и на юг Африки — там на них был большой спрос у местных диких племен.

Можно утверждать, что среди народов и племен Африки не было ни одной культуры, которая не практиковала бы рабовладение, причем нередко в самых крайних его формах, в том числе, так сказать, и в гастрономической. Царьки крошечных племен водили своих воинов воровать друг у друга рабов. Были целые группы народов, которые существовали веками только на положении рабов: их разводили, как скот, дарили, продавали, меняли и ели.




Рабское возрождение
К чести практически всех остальных континентов нужно сказать, что в большинстве стран последнюю тысячу лет принимались законы, препятствовавшие массовому ввозу африканских рабов на их земли. Китайцы просто вводили на такой товар конские налоги и ограничивали до минимума число рабов, которыми могла владеть семья того или иного ранга. В ряде стран Европы рабство законодательно было запрещено еще в Темные века. В католических странах церковь требовала давать свободу рабам, принявшим христианство. Во многих мусульманских странах по этим же причинам часто были востребованы только рабыни, так как «отпуск на волю» мало что менял для запертой в серале женщины. А среди арабов рабыни-негритянки не были желанной покупкой, так как больших расистов трудно было найти. И признавать своими детьми мулатов арабы не хотели, а не признать их было бы прямым нарушением Сунны и хадисов.

Так что рабы оставались в Африке, и им находили там массу всяких интересных применений, тем более что человеческая жизнь за отсутствием спроса стала здесь стоить совсем дешево.

И лишь открытие Нового Света вдохнуло жизнь в международный экспорт рабов с Африканского континента, прежде всего из перечисленных выше крупных рабовладельческих центров.




Земля свободы, не связанная пока законами, не опутанная налогами и инструкциями, не контролируемая толком ни церквями, ни метрополией, — плодородная почва, дававшая урожаи востребованных даров юга, — ждала рабочих рук. Дешевых рабочих рук. И хотя многие правительства Европы принялись спешно штамповать указы и постановления, запрещавшие перевозить на новые территории половину Африки, закон не поспевал за реальностью, ибо контролировать его исполнение было трудно.

Испанцы практически сразу после начала колонизации категорически запретили обращать в рабов местное население, а с XVII века был запрещен и ввоз рабов в большинство испанских колоний.

Англичане, разделавшиеся с рабством еще в 1215 году посредством Хартии вольностей, препятствовали возрождению этого неприятного института так успешно, что лишь 6% всех вывезенных из Африки невольников попало в Северную Америку. Правда, были сделаны поблажки колониям на Карибах, прежде всего Барбадосу и Антигуа, потому что это был центр экономического и военного противостояния Франции и Великобритании и местные плантаторы долго пользовались определенным иммунитетом к британским законам. При этом, разумеется, категорически запрещалось обращать в рабов свободных людей, за это полагалась виселица. Привозить можно было только людей с официальными пожизненными «контрактами», которые быстро научились оформлять африканские работорговые державы.




Проще всего отнеслись к делу португальцы: в Бразилию было завезено рекордное количество рабов. По некоторым данным, чуть не 60% всех купленных европейцами в Африке невольников осело здесь. Чарльз Дарвин, посетив Бразилию, сообщал, что рабство тут поистине отвратительно, но в конечном счете оно падет и португальцы будут вынуждены смешаться с преобладающим здесь чернокожим населением. Что, в общем, и произошло по заветам великого эволюциониста. Сегодня в Бразилии европейские черты лица и светлая кожа считаются, конечно, признаками вероятной принадлежности к классу богатых и образованных, но в реальности метисизация населения привела к тому, что бразильцы (за исключением представителей некоторых аборигенных племен) ощущают себя единым народом. Расового и национального противостояния здесь по большому счету нет, ибо практически каждый современный бразилец имеет в своих предках и угнетателей, и угнетенных, и победителей, и побежденных. Так что он может бесконечно просить у самого себя прощения перед зеркалом.

Как отменяли
И все-таки почему европейцы так долго сохраняли рабство в колониях, когда оно было невыгодно самим европейским обществам?

За редким исключением оно было экономически неэффективно на длинной дистанции по сравнению с фермерством и свободным производством. Оно, безусловно, портило нравы. Уже в XVI веке люди понимали, что, массово ввозя на свои территории представителей иной расы, культуры и внешности, они закладывают мину на будущее, ибо расовые проблемы становились головной болью практически сразу. Европа XVII–XIX веков точно не испытывала недостатка рабочих рук: популяционное давление было огромно, свободные земли и рабочие места манили небогатых предпринимателей и голодную бедноту. И пусть непосредственно владельцам плантаций было выгодно использование условно бесплатного труда (на поверку он оказывался не таким уж бесплатным), но эти владельцы не были столь уж мощной политической силой в Старом Свете.

Однако нужно сказать, что движение за немедленный отказ от рабства имело очень убедительных противников. Да, уже в XVII–XVIII веке огромное количество образованных европейцев относилось к рабству с неприязнью, считало его дикостью и мерзостью, памфлеты против него выходили каждый год. Но при этом все-таки бытовало и мнение, что, вывозя несчастных чернокожих невольников в колонии, работорговцы делают доброе дело, что в любом случае под надзором порядочных христиан эти люди, во-первых, приобщатся к вере Христовой, а во-вторых, будут накормлены не только их души, но и их тела. Сведения об условиях жизни в Африке были хорошо известны, и среднестатистический сеньор, месье или джентльмен никак не мог одобрить каннибализм, кровавые жертвоприношения или массовое вырезание одного племени другим.

А такое сплошь и рядом происходило, когда работорговые суда не очень спешили пристать к берегу и заплатить за пленников ромом, свининой и ружьями. Те же зулусы под руководством вождя Чаки с 1815 по 1835 год вырезали от одного до двух миллионов человек, в основном представителей племени коса, во время своей операции «мфекане», целью которой было полное истребление в зулусских владениях всех, кто не зулус. С большей охотой Чака, конечно, продал бы немалую часть вырезанных, но именно тогда спрос на рабов страшно упал благодаря международным запретам на работорговлю. Так что проданы были лишь отдельные счастливчики, да и то в основном в африканские рабовладельческие страны.

Даже великий британский аболиционист Уильям Уилберфорс, положивший жизнь на то, чтобы во всех владениях короны не осталось ни одного раба, в 1788 году сказал, что не спорит: жизнь раба в колонии обычно сытнее, здоровее и счастливее, чем то, что ждало его на родине. После чего произнес ставшую знаменитой фразу: «Как бы то ни было, мы не имеем права делать человека счастливым против его воли».

После того как мир отказался от рабовладения, оно вовсе не исчезло в Африке. Потребовались еще значительные усердия мирового сообщества, чтобы рабовладение и на Черном континенте загнали под официальный плинтус, где оно, правда, по-прежнему живет и местами даже процветает.

Источник