Невероятная жизнь скрипача Оле Булла, которого называли «Элвисом XIX века»

При жизни его преследовали сотни поклонниц по всему миру, но его слава парадоксальным образом угасла сразу после смерти. Тут есть из-за чего порыться в архивах, решили мы.



Случались в истории человечества суровые времена. Каких-то там двести лет назад наши несчастные прапрадедушки разбирались в пиццикато и фортиссимо не меньше, чем мы сейчас смыслим в дисторшне и риффах*. А все потому, что положительно негде было тогда прилично посидеть в вип-партере с супругой или просто с дамой приятной во всех отношениях. Только на симфоническом концерте или в опере.

Итак, речь пойдет о тех временах, когда скрипачи, самые артистичные мужчины в оркестре, считались кем-то вроде рок-звезд и собирали полные залы падавших в обморок поклонниц. Некоторые отблески их славы дошли до наших дней. Знаем же мы, к примеру, кто такой Паганини! А вот имя другого виртуоза того времени, прижизненная слава которого, пожалуй, ничуть не уступала славе маэстро (а уж темперамент и пикантность его взаимоотношений с поклонницами ни в какое сравнение не идут), благополучно исчезло из нашей коллективной памяти. А зря. Что мы сейчас и попробуем доказать.


Мальчик со скрипочкой
Итак, его назвали Оле. Оле Борнеман Булл родился 5 февраля 1810 года в семье уважаемого аптекаря в крупном норвежском городе Бергене. Мальчика угораздило появиться на свет первым, а значит, на него с младенчества возлагались большие надежды. С раннего детства старшего сына аптекаря шпиговали латынью, как рождественского гуся яблоками. И знаешь, что служило малышу наградой, если он выполнил все упражнения и заполнил все прописи? Возможность поиграть на скрипке!

Нет, он вовсе не был тем несчастным еврейским мальчиком, который пиликает, пока все играют в футбол. Ему действительно нравилось играть больше всего на свете. И тем больше, чем сильнее ему это запрещал строгий папаша, который хотел видеть сына священником, а не салонным паяцем. Это был тот редкий случай, когда гений нашел себя с младенческого возраста. Кстати, по этому поводу есть одна душещипательная история.

Еще толком не умея ходить, Оле вползал в салон, где родители устраивали музыкальные вечера, и подолгу завороженно замирал перед дядюшкой, игравшим на виолончели. Однажды он вызвал взрыв умиления, когда приковылял в гостиную с двумя палочками и принялся играть на них. Конечно, легкомысленный дядя-виолончелист (родственники считали его тем самым уродом, без которого не обходится ни одна семь­я) не смог устоять и подарил Оле на пятилетие маленькую скрипочку. При виде подарка у ребенка перехватило дух. Однако, поскольку гуляка-дядя явился довольно поздно вечером, отец заявил, что попробовать скрипку можно будет только завтра. Когда все улеглись спать, маленький Оле, естественно, пробрался в комнату, где лежал подарок. Он взял скрипочку в руки, щипнул струны, тронул их смычком…

Удивительно, но почти сразу ему удалось издать довольно мелодичные звуки! Забыв обо всем на свете, мальчик играл все громче и громче и не заметил, как сзади подкрался заспанный и злой как черт отец. Смачный отеческий удар по спине нарушил первое свидание с музой. Скрипочка вылетела у ребенка из рук, упала на пол и разлетелась на кусочки. Конечно, на следующий день ее отнесли мастеру и склеили. Более того, отец вскоре купил сыну новый инструмент. И все-таки каждый раз, когда Оле рассказывал эту историю, на глаза у него наворачивались слезы. Говорят, это безотказно действовало на всех без исключения любительниц скрипичных соло и даже на многих барышень, далеких от симфонической музыки.


Силы телесные
Однако, если ты представляешь себе маленького Оле в виде очкастого прыщавого хлюпика, то глубоко ошибаешься. Это был невероятно ловкий и выносливый мальчишка, который буквально источал здоровье и жизненные силы (впоследствии он вымахал до 1,9 метра). По весне, которая в северных странах приходит особенно внезапно, Оле частенько сбегал с уроков, причем в буквальном смысле этого слова. Во весь опор он мчался по солнечным улицам, потом переходил на неспешную трусцу и с легкостью, почти без остановок, пробегал около десяти километров до излюбленного холма над городом. Там мальчик вынимал из футляра скрипочку и принимался играть в свое удовольствие, чувствуя себя наконец в полной безопасности. А бояться было чего. Вернее, кого.


Дело в том, что папаша Булл в тот момент как раз пристроил сына в закрытый пансион для мальчиков, которым заправлял католический священник Моисей, известный своим брутальным нравом. Отец Моисей сразу же запретил все музыкальные занятия как бесовские и оставил в жизни Оле исключительно латынь. Даже не считая отлучек на холм, долго так продолжаться не могло. Однажды во время очередной безжалостной побудки на молитву около четырех часов утра Оле не стерпел профилактической затрещины и дал монаху сдачи. К бурной радости всего дормитория, между отцом Моисеем и будущим виртуозом завязалась драка, из которой Оле неожиданно вышел победителем. Как нетрудно догадаться, это был его последний день в пансионе. Кулаками Оле заработал себе свободу и первую в жизни овацию.

Кстати, невероятная физическая сила оставалась с Буллом до самой смерти. В сочетании с довольно утонченным обликом скрипача она нередко делала его участником забавных дорожных приключений и даже чуть ли не бандитских разборок (известно, что у Оле была коллекция из четырех ножей, подаренных ему при разных обстоятельствах поверженными грабителями). А еще утверждают, что именно уникально сильные руки позволяли Буллу исполнять его знаменитое четырехсоставное соло, то есть играть сразу на всех четырех струнах разные мелодии.


Памятник Оле Буллу в Бергене


Бродячий музыкант


Несмотря на позорный вылет сына из-под крыла отца Моисея, папаша Булл ничуть не умерил свою прыть насчет его карьеры. В положенное время Оле был снаряжен в Христианию (так в XIX веке называли Осло) — поступать в университет. Увы, все случилось именно так, как отец видел в своих ночных кошмарах. Сын вылетел на первом же (латинском!) экзамене. Правда, у Оле было смягчающее обстоятельство. Едва явившись в столицу, юноша очень быстро приобрел в университете друзей, которые разнесли слух о его музыкальных талантах. Как раз накануне экзамена Оле пригласили на званый вечер к одному уважаемому профессору. Юный музыкант так пришелся ко двору, что его не хотели отпускать до семи утра. Какая уж тут латынь…

В 1829 году, чуть не лишившись жизни на студенческой дуэли и сочинив пару оппозиционных правительству песен, Булл отправился в Париж, чтобы послушать оркестр легендарного композитора Берлиоза. Отец-аптекарь, которому ничего не оставалось, как забыть о своих притязаниях, постановил платить сыну небольшое содержание и махнул на него рукой.

Париж встретил нашего героя сурово. Первым делом его обокрал ловкий мошенник, представившийся другом отца. Потом в городе началась холера. Забившись в мансарду, Оле в классическом стиле уныло играл на скрипке, чтобы заглушить голод. А затем, если верить норвежскому биографу Булла, Эйнару Хау, нашего героя попытался соблазнить дьявол, однако Булл вовремя отклонил сделку. Хотя не факт, что она не была засчитана.

Итак, дело было хмурым осенним утром, когда Оле выставили из квартиры за неуплату и он на последние гроши решил купить хлеба и сыра. В булочной скрипачу повстречался полный кудрявый человек с мефистофелевскими глазами. «Бедствуете, — констатировал он, глядя на бледного юношу. — Что ж, могу посоветовать временный выход. Кажется, в вашем случае он сработает. Вот вам пять франков, пойдите по адресу, который я вам сейчас напишу, зайдите в зал, поставьте на красное. И не меняйте ставку!» С этими словами незнакомец вложил в руку Булла банкноту и адрес, после чего исчез.

В общем-то, съев хлеб и сыр, Булл планировал утопиться, так что ему было все равно, и он последовал совету. Оле нашел дом, который оказался подпольным казино, поставил на красное и… выиграл восемьсот франков! И то только потому, что быстро забрал деньги. А мог бы выиграть около двадцати пяти тысяч: красное выпадало в тот вечер до самого конца. Булл как во сне ушел из этого странного места. Он никогда не играл больше. От своих парижских друзей впоследствии Оле узнал, что булочный Мефистофель как две капли воды был похож на знаменитого сыщика Видока.

Перелом

Сразу после эпизода с казино дела начали налаживаться. Во-первых, скрипач в тот же вечер нашел новую квартиру. Это была уютная комнатка в доме одинокой вдовы. Булл был удивительным образом похож на ее умершего сына. Во-вторых, у вдовы жила 14-летняя сирота Александрина Вильмонт, девочка с оленьими глазами, которая впоследствии стала первой женой музыканта.

Впрочем, наш герой недолго отъедался у вдовы. В 1931 году Оле отправился в Италию, которая считалась колыбелью европейской оперной музыки. Там он первым делом встретил настоящего учителя — когда-то знаменитого певца, который посадил голос, но все равно удивительно чувствовал музыку. Старик довел природный талант Булла до совершенства.



Дальше последовало еще одно удивительное событие. Расставшись с учителем, Оле поселился в Болонье — столице итальянской оперы. Вечерами он частенько играл у открытого окна, собирая немалую аудиторию прохожих. Как-то раз среди случайных слушателей оказалась Изабелла Кольбран, первая жена Россини и одна из самых влиятельных болонских гранд-дам. В тот момент ее одолевала серьезная проблема: в центральной Опере накануне премьеры слетели два хедлайнера — певица и ее любовник-музыкант, которому недоплатили. Бывшая примадонна Кольбран близко к сердцу принимала все оперные дела. И вот, слушая удивительную музыку и наблюдая изящный силуэт скрипача в окне, она вдруг приняла дерзкое решение: а почему бы не попробовать этого неизвестного гения? В тот же вечер Изабелла взобралась по крутой лестнице в каморку музыканта и предложила Буллу первый в его жизни серьезный ангажемент.

Суперзвезда
Следует признать, Изабелла не прогадала. Не только в том смысле, что она была пикантно взволнована разговором с обаятельным юношей на чердаке, но и потому, что дебют Булла в болонской Опере имел оглушительный успех. Поначалу, когда вместо объявленной на афише звезды Малибран появился никому не известный молодой человек со скрипкой, публика зашикала. И тут скрипач неожиданно принялся передразнивать зал. Его скрипка смеялась, кашляла, улюлюкала вместе с толпой. Это так пришлось по вкусу слушателям, что раздались сначала жидкие, а потом все более уверенные аплодисменты. Зал был покорен, и дальнейшая программа прошла на ура.

Булл сразу попал в обойму. Он быстро вписался в богемный оперный мир и вскоре уже блистал на вечерах у той самой Малибран, которую заменил в Опере. А однажды взбалмошная певица переодела Булла престарелой тетушкой и в таком виде он просидел полвечера, умирая со смеху под густой вуалью, пока разудалые гости на пирушке пытались вести себя прилично в присутствии «чопорной дамы».

Затем последовали концерты по всей Италии, потом парижская Гранд-опера (туда Оле, кстати, дважды пытался попасть через прослушивание, но явно шел не с того конца), Лондон, Швеция, наконец, Россия… Это был какой-то стремительный галоп по всем европейским столицам, и с каждым концертом слава Булла набирала обороты. Поначалу он покорил всех своими вдохновенными импровизациями на любую тему (кстати, излюбленный прием Оле — отчебучить на бис скрипичную аранжировку национального гимна той страны, где происходил концерт). Потом он изобрел четырехсоставное соло, и тут уж восторгам публики не было конца. Булл ловко выбирал экзотические места для своих шоу (вполне в стиле современных рок-звезд). Например, он играл в Колизее и на вершине пирамиды Хеопса.



Впрочем, в немалой степени успеху по-прежнему способствовали женщины. Оле оказывал прямо-таки гипнотическое действие на влиятельных и высокопоставленных дам. Биограф Эйнар Хау вспоминает такой случай. Однажды вдовствующая, но еще не вышедшая в тираж королева Неаполя шепталась с кем-то во время игры виртуоза в светской гостиной одного отеля на водах в Италии. Булл тут же прекратил играть и объявил, что «не смеет прерывать ее высочество». Королева бросила на дерзкого музыканта уничижительный взгляд, а он так посмотрел на нее в ответ, что неаполитанская аристократка на следующий же день нанесла Оле визит, просила его о серии персональных концертов и в конце концов прямо-таки осыпала драгоценностями «на память».

Булл покорил Жорж Санд, королеву испанскую Изабеллу, герцогиню Орлеанскую, императрицу Александру Федоровну и еще с десяток принцесс и герцогинь меньшего калибра. Они постоянно писали друг другу письма, в которых делились впечатлениями о «волшебной музыке», что способствовало регулярным ангажементам Булла в королевских дворах Европы. Некоторые дамы, пользуясь любыми предлогами, неотступно следовали за Буллом во время его европейских турне. Однажды хозяйка гостиницы, в которой останавливался Оле на гастролях, изобрела гениальный коммерческий ход: она не стала выливать воду из ванны, в которой изволил купаться виртуоз, а разлила ее по маленьким бутылочкам и продала поклонницам музыканта за весьма существенные деньги.

Скрипка виртуоза завораживала не только аристократическую публику, но и простых крестьян. Однажды Булл по дороге в очередную столицу застрял из-за непогоды в какой-то деревне, дал там бесплатный концерт (импровизации на местные народные песни), после которого его буквально носили на руках всей деревней.

Набирая высоту, Оле тем не менее не забыл парижского олененка Александрину Вильмонт. Он регулярно переписывался с девушкой и в 1836 году сделал ей предложение, от которого невозможно было отказаться. Это был очень разумный выбор. Последующие 27 лет, пока муж разъезжал по всему миру с гастролями, Александрина скромно вела хозяйство в Норвегии, родила одного за другим шестерых детей (правда, двое из них умерли во младенчестве, причем о смерти одного Булл узнал лишь спустя полгода из-за своего сумбурного гастрольного графика) и вообще всячески поддерживала в порядке ту тихую домашнюю гавань, куда на месяц-другой так приятно заглянуть утомленному путнику.

Новый свет

В Норвегии Оле был прижизненно причислен к национальным героям. Он, кстати, был отчаянным патриотом, постоянно подчеркивал, что корни его музыки лежат в норвежском фольклоре, и даже в некотором роде отметился как революционный борец за местную независимость. Дело в том, что на протяжении XIX века (после Наполеоновских войн) Норвегия входила в состав Швеции и была этим весьма недовольна. Известно, что Оле очень переживал по этому поводу и даже как-то весьма тонко нагрубил шведскому королю, который, впрочем, был настолько очарован его выступлением, что наградил вспыльчивого скрипача национальным орденом Васы с бриллиантами.

В 1850 году для подъема патриотического духа Оле основал первый национальный театр Норвегии (норвежцы до сих пор очень гордятся этим театром и считают его одним из своих великих национальных достижений). Именно Булл откопал в глуши Генрика Ибсена, который стал драматургом мирового масштаба, и Эдварда Грига, главного норвежского композитора. Однако этого ему показалось мало.

Нахватавшись республиканских и гуманистических идей во Франции, Оле задумал основать в Америке утопическую колонию Олеану, куда могли бы переселиться угнетенные норвежцы и построить новый дивный мир на основах коммунального социализма. К этому моменту он уже побывал на гастролях в США, стал личным другом автора «Хижины дяди Тома» Бичер-Стоу, почетным индейским вождем (за симпатию к правам краснокожих) и был уверен, что в США можно построить оплот истинной свободы.

В 1853 году Оле купил «райский кусочек земли» в Пенсильвании площадью 45 квадратных километров. Там было все, что по его представлениям должно было наличествовать в раю: дремучий лес, живописная гора (на ней планировалось возвести скромный замок самого Булла) и нетронутый цивилизацией животный мир. Однако фермеры, которых Булл привез заселять Олеану, очень быстро объяснили отцу-основателю его катастрофическую наивность. В колонии не было практически ни кусочка земли, который можно было возделать, только камни и лес! Первой же зимой, под завязку надышавшись свежим воздухом и до отвала наевшись белок, население колонии с энтузиазмом потянулось домой.

Не протянув и двух лет, проект развалился. Дело усугублялось тем, что Булл не только вложил в Олеану большую часть своих сбережений, но и взял кредит на родине под освоение новых земель. Несмотря на фантастические гонорары, Оле был человеком весьма среднего достатка, так как его постоянно обманывали продюсеры. В 1858 году он продал свой дом в Норвегии, чтобы расплатиться с американскими долгами, переселил жену в съемную квартиру и снова занялся концертной деятельностью в Америке, так и не заехав домой. Все это окончательно подкосило слабое здоровье Александрины, и в 1862 году она умерла.

Бес в ребро
Впрочем, горе вдовца было недолгим. Его дети выросли, концерты в Америке по-прежнему шли на ура, и появился еще один аспект, который невероятно скрашивал жизнь на чужбине. Этот аспект звали Сарой Чапмен Торп. Она была на сорок лет младше маэстро. Девушка была настоящей эмансипированной северянкой, что, конечно, очень нравилось борцу за свободу, и дочерью сенатора в Висконсине. Вообще-то ее папаша был сильно против романа Сары с престарелым виртуозом, но дело быстро решила мать, которой чрезвычайно льстил зять с мировой славой: он мог быть великолепным украшением ее светских вечеров.

Мамаша с восторгом поддерживала тайную переписку влюбленных, и в итоге в 1870 году состоялась невероятно пышная свадьба с приглашением половины высшего американского общества. Далее Булл какое-то время прожил в Америке, пока в пух и прах не рассорился с тещей, поскольку постоянно манкировал ее вечеринками, уединяясь во флигеле с лучшим другом, профессором филологии, где они беседовали о норвежской мифологии и ели анчоусы, запивая их пивом.

Оле и Сара с новорожденной дочкой Олеа переехали в Норвегию. Одержимый поздним отцовским инстинктом, музыкант тут же отгрохал для семьи совершенно фантастический дом — с русскими куполами, готическими колоннами, мавританской внутренней резьбой и тропическим садом вокруг. Это наивно-претенциозное строение собрало все, что Булл видел во время своих увлекательных путешествий по всему миру. Там вечный странник нашел наконец покой и тихое счастье. Там же и умер в 1880 году, под звуки моцартовского «Реквиема», который считал величайшим произведением на Земле. Оле попросил Сару сыграть его на пианино, почувствовав приближение смерти.

Что ж, остается добавить только, что Оле Булл хорошо знал просто невероятное количество талантливейших людей своего века (Листа, Паганини, Глинку, Андерсена, Шопена), и все они отзывались о нем как о величайшем музыканте современности. Так почему же в наше время его имя известно только самым отчаянным меломанам? Может быть, дело в том, что гениальный скрипач умер всего за несколько лет до изобретения граммофона и ни одной записи его игры не существует. А нотные записи сочинений Оле Булла (их, кстати, сохранилось только около десяти из ста) почти не передают обаяния его музыки, основанной на импровизации. В общем, страшно подумать, сколько гениальных людей кануло в лету до изобретения YouTube, с помощью которого теперь каждый виртуоз, к примеру, извлечения неприличных звуков из подмышки может занести себя в анналы человеческой истории.

Н. Паганини

Кумир Оле Булла, которого тот считал своим учителем, хотя виделись они всего пару раз. Причем при первой встрече выяснилось, что Паганини сам пристально следит за его творчеством. Многие слушатели Булла заявляли, что он превзошел учителя. Например, Оле в одиночестве исполнял скрипичный дуэт Паганини.

Г. Х. Андерсен

Датский сказочник познакомился с Оле Буллом в начале карьеры скрипача, и они переписывались практически всю жизнь. Андерсен преклонялся перед Буллом и даже написал «Эпизод из жизни Оле Булла», где его друг представлен сказочным принцем. Известно, что Ибсен списал с героя этого рассказа своего Пера Гюнта.

Ф. Лист

Булл и Лист были большими друзьями. Они часто играли вместе. Однажды их попытал поссорить импресарио, который написал на афише: «ВЕЛИКИЙ ОЛЕ БУЛЛ и Ференц Лист». Лист обиделся. В тот же вечер Булл, узнав об «услуге» импресарио, взял негодяя за шиворот, вытянул руку за окно и держал так, пока тот не принес Листу свои извинения.

Источник