19 умных слов, которые на самом деле означают сущую чепуху (19 фото)

Мы попытались выяснить, почему некоторые вещи называют так, а не иначе и кто это придумал. Оказалось, многие умные слова появились случайно.




Язык — никуда не годный способ передачи информации. В правильном мире информация от индивидуума к индивидууму передавалась бы простым скидыванием копии своих мыслей в мозг реципиента. Вот запах так передается, а мысль — нет, и это очень усложняет жизнь. В нашем неправильном мире мы вынуждены пользоваться словами — это такие специальные символы, которые только намекают слушающим или читающим, о чем приблизительно ты хочешь им поведать.

Они такие неточные, такие ложно многозначительные, такие неудобные эти слова! Удивительно, что мы еще тут все не передушили друг друга — просто от безысходности.

Взять, например, науку. Казалось бы, точнейшая сфера человеческой деятельности, требующая безукоризненно однозначных терминов-инструментов. И в результате чем вынуждены пользоваться ученые? Буквально тем, что под руку подвернется, всяким хламом, истинные значения которого, если разобраться, превращают беседу уважаемых ученых в разговор сумасшедших.



«Комета» в переводе с греческого означает «волосатая звезда». Слово стало официальным термином, невзирая на то, что современным астрономам прекрасно видно в телескоп, что никаких волос у комет нет: они совершенно и безнадежно лысые.



Старший над десятью монахами в эпоху ранних монастырей назывался именно так — «десятник». Ничему особому он их не обучал, а следил в основном за нравственностью и усердием своего десятка в монастырских трудах. Современные деканы, в общем, выполняют те же функции, только теперь под их руководством находится никак не десять и уж точно не монахов.




Пастер, который впервые придумал прививать людям ослабленных возбудителей коровьей оспы, не долго искал подходящий термин для этой манипуляции. «Vakka» — по-латыни «корова». И теперь все мы — и взрослые, и невинные младенцы — регулярно подвергаемся, извините, «коровизации». Но ничего, не мычим.





Налоги и воинские повинности — «мунитас», которые накладывались на римских граждан на территории Греции, не касались, естественно, такой категории, как душевнобольные, калеки и прочие нищие и увечные. Они обладали «иммунитасом» — официальной защитой от призыва и поборов, потому что взять с них, убогих, было нечего. Поэтому распространенное сегодня словосочетание «здоровый иммунитет» — нечто невообразимое с точки зрения логики.



В Ливии в эпоху греческой колонизации как-то воздвигли огромный храм, который был призван обозначить тождество верховного бога эллинов Зевса с одним из высших египетских божеств — Амоном, или Аммоном (в греческом написании). В храме Зевса-Аммона регулярно совершали всякие торжественные сожжения и пылали факелы. А в качестве основного горючего там использовали обычный для данной местности вид топлива — овечий кизяк.

После нескольких лет богослужений на мраморных стенах храма были обнаружены странные белесоватые кристаллы, которые получили название «соль Аммона». Сейчас мы знаем, сколько аммиака содержится в моче и испражнениях млекопитающих, а тогда никто не подозревал о столь низменном происхождении божественных кристаллов.



Жившие у скалистых берегов моря древние греки именовали «хаосом» прибрежные штормы, которые смешивали землю, воду и воздух, разрушали корабли и растирали в водяную грязную пыль мелкие рыбацкие поселки. В дальнейшем слово «хаос» стало означать неупорядоченную мрачную стихию, в которой разрушение и создание — одно и то же.

Постепенно слово утратило торжественность, и им стали обзывать просто любой бардак и беспорядок. Поэтому, когда в XVI веке нидерландский алхимик Ян ван Гельмонт взялся описывать летучие субстанции, он назвал их «хаосом». В его произношении это слово звучало как «газ».

Теперь термином «газ», означавшим когда-то «бурное море», называют состояние материи, никакого отношения к воде не имеющее. Скорее, наоборот.



А вот это грустная новость для лентяев всех наций. Гнусные римляне не сочинили более подходящего слова для обозначения разных частей нашего бесценного тела, чем «орган» — «то, что работает». А «организм» — это у нас, стало быть, «собрание работающих деталей». Нет чтобы придумать какой-нибудь менее жуткий термин. Например, «собрание деталей, которым больше всего на свете пристало лежать вместе со своим хозяином на диване, курить кальян и предаваться сладким грезам о гармонии Вселенной».



Аристотель, основавший свою школу в Афинах, дал ей название по имени рощи, в которой она находилась. Роща была священной, принадлежала она Аполлону, который в тех местах носил титул «Ликейский» — «Волчий» (почему бог, который вроде бы охранял овечьи стада, носил этот явно не овцехранительный титул — разговор особый, хорошо иллюстрирующий природу богов вообще). Но сейчас родители, с гордостью сообщающие, что отправили свою деточку на обучение не куда-нибудь, а в настоящий лицей, наверное, удивились бы, осознав, что своими руками отослали ребенка на обучение в «волчарню».




Резус — это такая замечательная макака, которая никогда в жизни не брала в руки ни шприца, ни микроскопа. В медицину ее затянуло лишь волей случая, который рас­порядился так, что содержащийся в ее крови белок был обнаружен у человека (что вообще не редкость: наши белки часто совпадают с белками различных животных). Этот же белок оказался необычен тем, что он есть у 80% людей, а у 20% его нет. И если этот белок попадает в кровь человека, у которого его изначально нет, то все может закончиться очень печально.

Было время, когда самые предусмотрительные из нас ставили себе в паспорт отметку о своей группе крови и о том, положительная у них макака или отрицательная.




Иногда, блуждая по странам, временам и народам, слово ухитряется так видоизме­ниться, что лишь профес­сионал-этимолог способен узнать блудного сына, несмотря на заплатанные экзотические одежки. Слова «гений» и «джинн» — это одно и то же латинское слово «genius», которое означало некоего могущественного духа, злого или доброго в зависимости от ситуации.

Инженер же — это тот, кто, стало быть, таким духом одержим и вот теперь самозабвенно и безостановочно строит дворцы и разрушает города.



Азоту вообще не везло с названиями: его называли то «ядовитым мефитическим воздухом», то «флогистоном». И каждый раз термин возникал по ошибке. Но вот эта глупость превзошла все остальные.

Средневековые ученые, обожавшие ставить опыты с мышами под стеклянными колпаками, довольно быстро обнаружили, что мышь сперва под колпаком живет, а потом довольно быстро жить перестает. Ученые сумели догадаться, что зверь умирал от удушья, потребив весь пригодный для дыхания воздух под колпаком.

Тем не менее эксперименты показывали, что какой-то газ в контейнере еще остается, и ученые тут же обозвали его азотом, что по-гречески означает «лишающий жизни». В дальнейшем, правда, выяснилось, что без азота никакой жизни на планете бы не было, но это уже частности.


Vir — это самый мужественный корень в латинском языке, и значит он, понятное дело, «мужчина». Все прилагательные от него намекают на нечеловеческую мощь и крайнюю степень отваги, в том числе и слово «виртуальный» — буквально «способный на все», «тот, который может». Постепенно этим термином стали называть все, что теоретически может случиться. А может и не случиться. И вообще непонятно, существует или нет. Так, эфемерная легкая дымка, лживая маска, ненастоящее нечто.



Если нам когда-нибудь встретятся инопланетяне из дальнего космоса, мы попадем в слегка неловкую ситуацию, когда будем вынуждены объясняться, что живем в молоке под названием «Молочный Путь». Наверное, они решат, что мы совсем дикие люди, и не захотят с нами контактировать.

Хотя мы ни в чем не виноваты, а виной всему, как всегда, греки и римляне. Первые назвали бледные дымчатые скопления звезд «галактиками» — «молоком», а другие не придумали ничего более остроумного, чем обозвать нашу собственную галактику Via Lactea — «Дорога молока».



Как известно, арабы стащили у индийцев ноль и подарили его европейцам. По-арабски это математическое понятие называли словом «сифр», что значит «пусто». Европейцы все на свете перепутали и стали называть «сифрами» все цифры вообще (да еще назвали «сифром» — «шифром» — любой непонятный текст), а нолю присвоили латинское имя, которое означает «ничто».

Правда, оригинальное арабское звучание у ноля осталось, но только в казино, да и то в сильно искаженном виде — «зеро».



Если бы даже инопланетянам удалось выдержать молочное откровение, окончательно их, несомненно, добило бы наше доверчивое признание в том, что в нашей галактике имеется примерно 900 миллиардов бродяг. Мы бы и моргнуть не успели, как они уже мчались бы во вселенскую этическую комиссию жаловаться на наши бесчеловечные антисоциальные порядки. А потом мы вынуждены были бы краснеть, пыхтеть и отдуваться, пытаясь объяснить, что «бродягами» — «планетами» — наши предки именовали небесные тела, перемещающиеся по небосводу, в отличие, например, от звезд, крепко приколоченных к хрустальной сфере мироздания.






Все на свете состоит из «малюпусечек». Сла­бо поспорить с этим утверждением? Ну или «крохотулечек», «малявочек» — как еще перевести слово, означающее маленькую-премаленькую массу? Правильно, лучше никак не переводить, оставить латинский термин. Не повезло все-таки древним римлянам, что они вымерли и теперь не могут испытать искреннего восторга, читая научные труды, пестрящие настоящими латинскими словами.


Греческое слово Zodion — уменьшительное от слова «зверь». Zodiak — это прилагательное от него, которое уместнее всего было бы перевести как «зверушечный». Название не удивляет, если вспомнить, сколько там рыб, тельцов и прочих скорпионов. Так что вместо «Ты кто по зодиаку?» можно спрашивать: «А ты что за зверушка?» Прекрасный новый способ знакомиться с дамами, особенно для любителей острых ощущений.



Один из самых вопиющих, но в то же время показательных примеров того, как создаются эти так называемые научные термины. В 1938 году американский математик Эдвард Каснер спросил у своего десятилетнего племянника: «Мильтон, малыш, как бы ты обозвал число, в котором аж сто нолей?» Ребенок в этот момент, видимо, что-то увлеченно жевал, потому что единственное членораздельное слово, которое он сумел из себя извлечь, было «гуугоол». И спустя полтора года в свет вышел труд мистера Каснера, в котором он торжественно представил широкой публике новый замечательный термин — гугол. А сейчас так вдобавок называется и самый популярный интернет-поисковик. Спасибо тебе, маленький Мильтон!




Не одним ученым приходится пользоваться странными словами. Взять, например, слово «юмор». «Хуморами» древние врачи именовали различные жидкости нашего организма (ту же желчь), причем считалось, что чем больше этих хуморов в теле, тем язвительнее больной и тем меньше он проживет. И от лишнего скопления «юмора» прописывали кровопускание. Со временем язвительность и саркастичность перестали считаться болезнями, но слово осталось.

Источник