Борис Акунин: «Писатель не работает. Он так живет»

У Бориса Акунина вышел роман «Мiр и война» — очередной ретродетектив, где, впрочем, погоня за серийным маньяком прерывается Отечественной войной 1812 года. Задали писателю несколько вопросов — о работе писателя, пиетете к историческим личностям и компьютерных играх.

— Вы рассказывали, что перемещаетесь между книгами, над которыми одновременно работаете, переезжая от рабочего стола в одной стране к рабочему столу в другой. Как на вас и вашу работу повлияла временная невозможность путешествовать в этом году?

— Поскольку не на что было отвлекаться, все время работал. В том числе делал какие‑то необычные, для самого себя удивительные вещи. Например, написал книгу детских сказок — вероятно, из‑за фантазийности всего происходящего вокруг. Или придумал онлайн-спектакль, который потом был выпущен Александринским театром.


— Когда в ваших романах появляются реальные исторические личности — вроде графа Толстого в «Мiре и войне», — вы чувствуете пиетет, вторгаясь в биографию существовавшего человека или для вас это скорее свободная игра?

— Игра, конечно. Пиетета в литературе не бывает. Писатель — птица вольная, летает, где и как захочет.

— Даже формально закончив серию книг об Эрасте Петровиче и экспериментируя с разными жанрами, в своих художественных произведениях вы очень часто прибегаете к детективной или околодетективной интриге. Это дружеский кивок поклонникам ваших детективов, удобный способ поговорить о разных темах или что‑то еще?

— Так интересней. Ну и вообще жизнь — сплошной саспенс.

— В этом году вы написали сценарий аудиосериала «Просто Маса», до этого осознанно попробовали себя в целом комплексе прозаических жанров, выражали интерес к тому, чтобы поработать с компьютерными играми. Для чего вам такое постоянное чередование разных форм и методов? Что он вам дает?

— Развитие. Освоение новых пространств. Возможность не заскучать. Не выношу рутину и монотонность.

— Остается ли у вас среди постоянной параллельной работы над несколькими проектами, включая исторический цикл, требующий кропотливой работы с историческими трудами, время и желание на досужее чтение, не связанное с работой?

— Как вы себе представляете существование писателя? Вот он думает: поработаю-ка я сегодня с девяти до пяти писателем, а потом отдохну, поживу нормальной жизнью; эх, жалко, выходные еще нескоро?

Писатель не работает. Он так живет. Всегда. Мои личные интересы всегда совпадают с тем, о чем я в данный момент пишу или собираюсь писать. Поэтому и читаю я всегда то, что мне понадобится для будущей книги.

— Вы в одном из интервью упоминали, что любите играть в исторические стратегии о завоевании мира. Можете рассказать, за какую сторону (или какие стороны) вы играете и почему?



— С этим плохо. Не слишком популярный жанр. Новых хороших игр не появляется. Всё какие‑то вечные эдд-оны к Total War и Mount & Blade. Играю я обычно за самую слабую сторону. Челлендж острее.

— Как вы считаете, поиск исторических параллелей современных событий скорее помогает понять сегодняшний день или, напротив, может загородить от нас реальную картину мира, подгоняя сложные процессы под имеющиеся схемы?

— Умному человеку помогает понять. Глупому — загораживает.

— Как вы относитесь к тому, что с 2014 года внушительной части журналистов стало интереснее говорить с вами не о ваших книгах, а о вашей эмиграции?

— Ну, это зависит от того, где журналист работает. Если меня интервьюируют для какого‑нибудь привластного СМИ, то спрашивают исключительно про литературу, упаси боже ничего политического. Если для осторожного СМИ — то про эмиграцию спрашивают, но осторожно, чтобы не нарваться на проблемный ответ. Примерно так, как это сделали вы.

Источник