Петербургский режиссер создал фильм из роликов с видеорегистраторов

Как картина попала в американский прокат и в лонг-лист «Оскара» и за что ее хвалят New York Times и Hollywood Reporter



Выпускник юридического факультета Дмитрий Калашников девять лет назад переехал из Архангельска в Петербург и в 2014-м закончил Университет кино и телевидения по специальности «режиссер неигрового кино». Спустя два года он выпустил фильм «Дорога», который полностью состоит из роликов с видеорегистраторов, взятых из интернета.

Ленту показали на более чем двадцати международных фестивалях, а после проката в США она вошла в лонг-лист «Оскара» в номинации «Лучший документальный фильм». На агрегаторе рецензий Rotten Tomatoes у фильма 88 % положительных отзывов критиков.

— В какой-то момент мне показалось, что записи с видеорегистраторов очень интересны с точки зрения документального кино. Они не просто забавные или страшные — в них есть что-то из-за способа съемки. Всё происходит совершенно случайно, никто не контролирует камеру. Как водитель поставил, так она и стоит, а потом о ней забывают и не трогают, пока не происходит что-то, что стоит сохранить. Композиция, освещение, ракурс, сами действия и условные сюжеты — случайны.

Кроме того, нет ощущения присутствия камеры, которая влияет на происходящее. В документальном кино что бы ты ни делал, как бы ни старался быть незаметным и сблизиться с героем, чтобы он к тебе привык и не обращал внимания, — всё равно от снимающего исходит влияние. Может, небольшое, но оно есть. В ситуации с видеорегистратором всё само по себе и никто не думает, что происходящее будет записано и появится в фильме.


Фильм был готов в августе-сентябре 2016-го, где-то год я его делал. Премьера прошла в ноябре 2016 года на фестивале IDFA в Амстердаме, — рассказывает Дмитрий.




— Почему есть американский прокат, но нет российского?

— Потому что в фильме довольно большое количество ненормативной лексики. Чтобы получить прокатное удостоверение, нужно исключить из фильма нецензурную лексику. На мой взгляд, это существенная для фильма часть, и многое будет потеряно, если убрать весь мат. Мне показалось, что это того не стоит.

— Почему такой формат фильма был интересен в США?

— Насколько я слышал, им интересны сами видео с регистраторов. Там знают, что у нас много таких роликов, — кажется, это стало известно после челябинского метеорита, который попал именно на видеорегистраторы. Тема России, возможно, актуальна. К тому же этот фильм для зрителя… не аттракцион, но такой «энтертеймент». Он очень эмоциональный, много смешных моментов, много драматических, возможно, страшных. Его просто интересно смотреть. Ну и необычный формат, не так много такого рода фильмов. Плюс неплохие отзывы критиков на Rotten Tomatoes.

— Сколько фильм собрал в США?

— Прокат был в 19 кинотеатрах, кассовые сборы составили $35 757.

— У вас есть любимые ролики в этом фильме?

— Есть эпизод с горящим лесом. Машина едет по узкой дороге через лес, он сильно горит с обеих сторон. В автомобиле, кажется, три человека, которые это всё обсуждают, советуют водителю, как ехать, какой полосы держаться. Слышно, насколько они переживают эту ситуацию. Это всё выглядит очень апокалиптично. На обочине в какой-то момент видно уже горящую машину — ничего не знаю про подробности, что с ней случилось. Они в итоге выезжают из леса на нормальную дорогу, по пути встречают пожарную машину, всё как-то комментируют и рефлексируют. Это очень эмоционально и кинематографично.

Еще один эпизод, который мне сильно запомнился — и, во многом, мне кажется, из-за него я начал работать с этим материалом. Дело происходит зимой, машина едет по довольно заснеженной дороге, впереди еще одна машина. И вдруг перед машиной с видеорегистратором происходит лобовое столкновение. Потом мы долгое время просто видим две разбитые машины, вокруг которых постепенно копятся люди: они ходят, осматривают, пытаются, видимо, помочь. Из одной из машин в истерике выходит девушка, в кадре какое-то броуновское движение.

В это время в машине с видеорегистратором девушка и, видимо, ее мама обсуждают эту ситуацию. Они комментируют то, что видят они и не видим мы, потому что наше зрение ограничено рамками этого кадра. Героиня говорит, что из машины вытащили пожилого человека и что его накрыли простыней — он умер. Я [как зритель] не вижу смысла ей не доверять и ощущаю, что там погиб человек. Реальность происходящего полностью формируется речью этих женщин. А через десять секунд другая героиня говорит: нет, простыню подкладывают ему под голову, он жив. И в этот момент для меня как будто происходит воскрешение. Этот эпизод запал мне в душу.

— На «Оскар» сами подавали заявку?

— Продюсер подавала.

— Ожидали, что попадете в лонг-лист? Что это для вас значит?

— Не ожидал, даже не особо об этом думал. Я знал, что продюсер подала заявку просто попробовать. Для «Оскара» нужен американский прокат, он у нас был.

Просто «Оскар» все знают. Рассказываешь людям, они говорят: «о, „Оскар“, ничего себе». Фестиваль IDFA в Амстердаме намного более серьезный с точки зрения документального кино, но его никто за пределами профессионального сообщества не знает.

«Оскар» — это здорово, но я не преувеличиваю значимости произошедшего. Лонг-лист — это почти 200 фильмов, у которых был американский прокат, и которые могут побороться за попадание в шорт-лист.

Источник: paperpaper.ru