Полевая геология на Чукотке от первого лица

Циркуляция насыщенных микроэлементами водных растворов сформировала в прежде застывшей толще магмы рой тонких прожилок медных минералов. Так появилась Песчанка, месторождение на 6 миллионов тонн меди. Спустя сто двадцать миллионов лет, я начал писать про него кандидатскую диссертацию



Конец июня - начало июля. Заезд

Обычно первые маршруты ложатся на конец июня. Сезон на Чукотке короткий, снег лежит 9 месяцев в году, надо уложиться в оставшиеся 3.

В этот раз мы выехали из Билибино только после промаха Смолова: вездеход был не готов, дорогу до федеральной трассы не открыли, да и снег к тому моменту сошёл не везде. А нам в горы.




Вообще Билибино – это даже не у чёрта на куличиках, это где-то в его заднице: мобильный интернет работает в полутора местах, а голос через сотовую связь передаётся с секундной задержкой. Но при этом люди тут вполне достойно и продвинуто живут. Они прилично одеваются, слушают хорошую музыку, интересуются технологиями.

Официальное население 5,3 тысячи человек (убывает на сотню в год). Большинство квартир заброшено, цены на них в районе полумиллиона за трёшку. Цены на все товары фантастически высокие. В 2011-м году киви стоил 50 рублей за штуку. Яблоки - 370 рублей за килограмм, сардельки - 650 рублей

В советское время около 40% населения Билибино имело высшее образование. Сейчас тут много атомщиков, геологов – тоже публика всё образованная. Поэтому Билибино натурально город контрастов. Брошенные дома, разбитые дороги, угашенные чукчи клянчат мелочь у гастронома и вместе с тем - интеллигенция и авантюристы.

С чукчами вообще проблема. До появления русских они занимались охотой, после – преимущественно оленеводством и неуёмным потреблением водки. В их организме мало алкогольдегидрогеназы, поэтому алкоголизм среди них распространён крайне. Пьют по-чёрному. Есть даже одна байка, которую любит рассказывать наш начальник.

Когда Абрамович стал губернатором Чукотки, он распорядился выдать все долги по зарплате. Газеты охарактеризовали это событие так: «уцелевшие после грандиозной попойки остались положительно благодарны новому главе региона».

И да: «однако» чукчи к концу предложений уже давно не добавляют.



Нам предстояло гнать два вездехода: МТЛБ и ГАЗ-71 в район Стадухино, брошенного посёлка в 130 км к югу от Билибино. Вездеходчиков было два: чукча и русский. Тот, что чукча, накануне отбытия, естественно, ушёл в запой. Шатаясь, вышел из него он только утром в день выезда. И плохо подготовил вездеход к дороге.

Из гузок каждые 15 минут вылезали «пальцы» – штыри, скрепляющие траки в гусенице. Их поставили новые, гладкие, но забили их заваривать, поэтому те постоянно выскальзывали из гусениц. Вместо трёх запланированных дней мы добирались шесть.

Со временем «пальцы» притираются и появляется так называемая «выработка» – поперечные бороздки, которые удерживают «пальцы» на месте. Окончательно выработанные «пальцы» забивают как колья для палаток.














Середина июля - начало августа. Лосиха и Ягельные ручьи

Спустя три недели после вылета из Москвы, мы, наконец, поставили первый лагерь. Расправили раскладушки, наладили печь, выпили за открытие полевого сезона спирта с черникой. И на следующий день, в первом же маршруте выяснили, что встали не в том ручье.

Подозрения, что что-то не так, у нас возникли, как только мы возвели палатку. Тут же прибежал медведь, увидел нас, сказал «ух ёбт» и дал дёру в соседний распадок. Хотя, судя по карте, никакого соседнего распадка не существовало.

Интересная у этих медведей жизнь: четыре месяца активен, остальные восемь спишь. У комаров соотношение 2 к 10-и. Оводы доканывают пару недель, всё остальное время где-то прячутся. И зачем так жить? Впрочем, зачем как-то ещё, наверняка им снятся прекрасные сны.

По камчатским меркам на Чукотке медведей мало, но и редких встреч с ними достаточно, чтобы их невзлюбить. Однако, если составлять хит-парад того, что наиболее опасно на Чукотке летом, то это:

4. Медведи

3. Скалы

2. Переохлаждение

[интервал, в который пролезет кулак]

1. Твоя глупость.



Мы ищем золото. Там, где есть геологические предпосылки для формирования месторождения, проводятся поисковые работы. Они предваряют разведку тяжелой техникой. Сами мы обходимся лопатами и молотками.




В этом году мы проводили ревизионные работы, которые подразумевали много стоянок и езды по диким местам. Относительно «диким», конечно: на Западной Чукотке едва ли отыщешь сопку, по которой никто никогда не ходил.

Везде уже кто-то да побывал, начиная от топографов, заканчивая теми, кто в 90-е втихаря мыл тут золото. Ни тогда, ни сейчас нельзя было просто взять лоток и пойти копытить золото - и тогда, и сейчас приходится договариваться со старательскими артелями, что тоже не вполне законно.

В середине XX века было иначе. Более того, намывать золото в свободное от работы время местных заставляли. Как рассказывал мой начальник, выросший на прииске рядом с Индигиркой, обычно отчитывались золотом, которое выменивали у заключённых на сигареты.







Мы двигались по следам наших предшественников, работавших в тех краях в середине 80-х. Буквально по следам: вмятины от гусениц вездехода сохраняются десятки лет. В среднем, с одной точки мы работали 2-3 дня, а потом ехали дальше.

В плане физнагрузок это был, вероятно, самый простой полевой сезон. Случались маршруты, где за день нахаживалось до 30 км, но таковых было не более трёх.




За этот год я умудрился набрать 3-4 килограмма, хотя обычно столько же теряю. В общем, никакого сравнения с прошлым сезоном. Студент, который ездил со мной и в прошлом году, говорил, что в тот сезон орал на сопках от боли. Я же в этом году орал на сопках «Короля и Шута».

Едва ли меня можно назвать фанатом русского рока, но поля это определённо лучшее место для того, чтобы полюбить то, что прежде ненавидел.





Музыка вообще в полях звучит громче, чем в городе. Правда, посреди сезона у меня отказал Apple Music, и пришлось качать музыку с партийного ноутбука. А на него скидывали песни уже целые поколения геологов, и чего там только не было.

Давно я не видел рекламы в метатегах и [zaycev.net] в названии треков:) Заодно я почувствовал себя очень странно, когда под Harlem Shake ковырялся в болоте и отмахивался от мошки. По шкале от нуля до «как обычно» это практически топовый уровень.





Заодно посреди сезона без интернета начал дурить Фотошоп, а AirPods расплавились из-за репелента, который я брызгал на лицо. И растеклись по бороде. Техника, которую я вожу в поля, с каждым годом всё менее приспособлена к таким вот условиям.

Из всех технических инноваций в этом году лучше всего прижились квадрокоптер и газовый баллон. Прежде мы готовили на примусах, а тут ручку повернул, газ потёк, спичку поднёс и вау.





Чтобы переброситься на помощь к другому отряду, мы доехали до месторождения, владельцы которого нас наняли, и сели на попутный вертолёт до Билибино.

Весь июль на этом месторождении бушевала эпидемия: переболел практически каждый. Все, кто хоть раз возвращался с полей, знают, что даже пары месяцев достаточно, чтобы иммунитет растерял форму. Любая дрянь цепляется на раз. Поэтому всё то время, что мы ждали вертолёт, мы старались особенно не дышать. А то приехали бы, помощнички.




В Билибино мы провели два дня, два из которых пили с буровиком, жившем с нами в одной гостинице. Удивительной судьбы человек.

В 90-е сидел, трижды женат, купил буровую установку, которая числилась в угоне и сейчас копит на вторую (сколько же они зарабатывают, господи).

Не любит Путина, который, в целом, за Уралом не особенно популярен, плохо помнит, как выглядят его дети, и пьёт как все мы вместе взятые.

Сам из Забайкалья. А работает на Чукотке, потому что «тут люди запоминают хорошее, а на материке - плохое».

Середина августа - сентябрь. Алискерово
До Алискерово из Билибино 4 часа езды на КАМАЗе. На Чукотке КАМАЗ ездит только по дорогам, причём целым. До Алискерово дорога была. А, значит, был постоянный доступ к возобновляемым ресурсам (водке).





На Алискеровщину мы приехали в начале августа: самое кайфовое время полевого сезона на Севере. Начинаются перманентные закаты, количество гнуса снижается, жары нет - супер. Снег, правда, ни с того ни с сего может повалить. Но он и в июле может, а в августе уже не так обидно.











В середине августа был день рождения одного из геологов, и что-то зашёл разговор о том, почему люди вообще ездят сюда работать. Я всегда немного стеснялся своей рефлексии по поводу полевой жизни: мне это всегда казалось недостаточно суровым. А оказалось, что все остальные - такие же замороченные, и у всех причины свои.

Те, кто постарше, доказывают себе и остальным, что всё ещё в порядке и могут наравне с 30-и летними гонять по горам. Кому-то хочется просто проветриться. Кто-то ездит книжки читать и всячески духовно обогащаться.

Я, правда, считаю, что, поскольку саморазвитие не кумулятивно, эффективность такого подхода невысока. То есть, проштудировать биографию Ивана Грозного, выучить иностранный язык и обуздать все когнитивные искажения – это прикольно, но забыть это всё спустя год - вполне естественный ход событий. Ты хорош только в том, в чём хорош именно сейчас. Остальное, в лучшем случае, легко вспомнить. Взобраться на гору не сложно. Сложно взбираться на неё каждый день.

А потом мы отжимались на бутылках водки. Попробуйте, почти наверняка не получится ни разу.





В среднем отряде примерно 6 человек. Обычно возглавляет отряд опытный геолог. Сейчас в поля ездят лет до 65-и, в советские годы - заканчивали значительно раньше. Но бывает и по-другому, я сам в прошлом году возглавлял отряд, и мне было 27.

Начальнику помогают пара-тройка геологов, которые уже работали на Чукотке. В качестве рабочих рук привлекают либо студентов, либо работяг. Туристы в таких условиях кажутся немыслимыми.

Я видел разных людей за эти годы, но что мне бросилось в глаза: в полях тяжело приживаются любители походной романтики. Ну знаете, такие ребята, которые слушают русский рок, но на публике ценят бардов и Пинк Флойд. Они зачем-то носят здоровенные рюкзаки и походную обувь даже в городе, волосы чаще длинные, харизмы – ноль, денег – примерно столько же.

Окей, к самому отдыху на природе не может быть претензий. Кого что прёт. В диких условиях с тебя снимается социальное давление. Можно справлять нужду где угодно, носить лохмотья и ругаться матом. Это утихомиривает культурный стресс. Но странно превращать это в субкультуру и называть свободой. Кристофер Маккэндлесс это подтвердил бы, если бы дожил хотя бы до 27-и.

От пластмассового мира они никуда не уходят, они просто меняют декорации. Главная беда в том, что атрибутика полевой жизни для таких вот походников и есть полевая жизнь. Именно она им и кажется романтичной. Все эти костры, гитары и свитера – господи, да вы всё это серьёзно? Была бы у нас гитара в прошлом году, мы бы её сожгли, потому что у нас был вечный дефицит дров.

Полевая жизнь максимально аромантична: ты не видишь сухих, тёплых и чистых вещей месяцами, каждый день что-то болит, тушёнка эта ещё. Всё это больше похоже на «Бойцовский клуб», чем на Грушевский фестиваль. Жить в тундре прикольно, но не потому что «изгиб гитары жёлтой», а потому что «хочется сдохнуть, как хочется жить». Так называемая свобода походников, про которую они так любят говорить, больше походит на свободу дезертира: кратковременная и трусливая.

Я не против тех ребят, которым по фану побухать в лесу, но против тех, кто считает себя из-за этого лучше других. Слава богу, таких в наших отрядах минимум.




Одна из стоянок была на заброшенном аммонитном складу. Аммонит - взрывчатка, которая используется в горных работах.

Склад был огоржен двумя рядами колючей проволоки, по периметру стояли вышки. Всё это рождало в моём воспалённом мозгу весьма своеобразный ассоциативный ряд. Поэтому, когда мне в очередной раз пришлось перелезать через неё по ходу маршрута, я включил себе Гражданскую Оборону и на всякий случай попроклинал Сталина.









К концу сезона, когда лиственница уже начала потихонечку опадать, у нас как-то резко начало заканчиваться всё. Рядом с нами, в заброшенном посёлке, квартировала старательская артель, и мы, как те индейцы, решили поменяться: оленина на сгущёнку, кофе, табак и чай.

Гринго нас развели, за одного оленя дали нам всего несколько банок сгущёнки и пачку чая. Кофе якобы старателям не положено, табак - тоже дефицит. Благо, индейцы тоже оказались не пальцем деланые: поднесённый олень был о трёх ногах, и все три ноги были передние.





Моют золото, в основном, не местные. На Чукотке в принципе осталось не так много жителей, и их число постоянно сокращается. Что логично, но порождает вечный спор "вахта" versus "постоянка".

Те, кто за вахту, говорят, что жить на Чукотке дороговато и тяжеловато, лучше просто приезжать летом, добывать золото и валить. Те, кто за постоянку, считают, что если русские и дальше хотят называть эту территорию Россией, то пусть тут и живут.

Я, скорее, на стороне первых. Ничего не бывает бесплатно: чтобы жизнь на Чукотке не была такой дорогой и тяжёлой, её следует крепко дотировать. А дотации откуда? Из налогов всех тех, кто Чукотке не живёт, то есть, абсолютного большинства граждан РФ. Хотят ли эти граждане, чтобы 50 тысяч человек закрепляли за Россией эти места своим присутствием? Отвечает выбранная ими власть. Власть на словах за это, а по факту народ всё равно уезжает.





Раньше я формулировал отношение к тому, что происходит в этой стеклянной банке так:

«В действительности, я понятия не имею, зачем я езжу, хотя езжу каждый год за одним и тем же».

Тогда мне казалось это крайне удачной формулировкой. Мне и сейчас так кажется, да только суть, которая за ней стоит, уже представляется мне сомнительной. Я каждый раз езжу за разным.

В первый раз я ездил за статьёй о поездке, во второй и третий за хорошей компанией, и нет ничего круче, чем преодолевать трудности в хорошей компании.

Потом гонял за всякими левацкими ценностями и вот, наконец, доездился до того, что стал воспринимать это просто как свою работу. В каком-то виде прежние цели сохранились, но даже по тому, что этот пост вышел только через две недели после моего возращения видно, что блогерствовать меня там не тянет.

Чем дальше, тем больше я езжу туда за деньгами и одиночеством.

Источник: tjournal.ru