Как в Петербурге обезвреживают снаряды времен войны и почему оставленные в метро вещи проверяют больше часа. Объясняет сапер

Почему забытые в метро вещи иногда проверяют больше часа, из-за чего на самодельной взрывчатке подрываются студенты-химики и как изменилась работа петербургских взрывотехников после теракта 3 апреля 2017 года?

Сапер рассказал, как в Петербурге работают со снарядами времен войны, бесхозными сумками и самодельной взрывчаткой.


Алексей Кондрашкин
Майор полиции, старший инженер-сапер инженерно-технического отдела ОМОНа


О снарядах времен войны

На территории Петербурга очень много взрывоопасных предметов времен Великой Отечественной войны, их мы находим тысячами. Только в конце апреля сотрудники нашего отдела уничтожили около 180 боеприпасов. В 2017 году было найдено 606 единиц — и это только то, что мы вывезли и уничтожили. Некоторые предметы мы обследуем — определяем степень их опасности, но ими потом занимаются другие ведомства.

Почти в 90 % случаев и даже больше такие находки реально опасны. Они могут быть уже взведены, просто по какой-то причине не разорвались. Плюс за время нахождения в грунте при контакте с влагой идет химическая реакция взрывчатого вещества и металла. Боеприпасы подвержены коррозии, поэтому высок риск того, что они взорвутся. Такие снаряды подлежат уничтожению на месте.



В принципе, все боеприпасы времен войны запрещено трогать, их уничтожают. Старший в группе инженерно-технического отдела ОМОНа должен определить, возможно ли безопасно транспортировать снаряд на полигон. Если нет, принять решение об уничтожении его на месте. Есть виды боеприпасов, которые можно разряжать, — например те, что проходят по уголовным делам.

Попадаются и современные боеприпасы: с полигонов, например, или учебные.

О самодельной взрывчатке и подрывающихся студентах-химиках

Самодельные взрывные устройства, бывает, попадаются. Слава богу, в Петербурге это происходит не так часто. Самое сложное в работе с СВУ, что там всё под вопросом: кто его собрал, какой принцип действия, как его производили. Это, естественно, самое опасное, что может попасться в нашей работе. Специфика работы с СВУ особая, мы ее не разглашаем.

Есть еще люди, которые пытаются самостоятельно собрать взрывные устройства не в террористических или преступных целях, а из любопытства. Это чаще всего студенты-химики или просто те, кто увлекается химией. Они кустарным образом собирают взрывчатые вещества, потом зачем-то их пытаются испытать — и частенько сами становятся жертвами. Раньше мы нередко выезжали на подобные случаи, где человек либо погибал от взрыва, либо становился инвалидом.

Сейчас таких заявок стало меньше — думаю, это может быть связано с более интенсивной оперативной работой и удалением инструкций по созданию таких веществ из интернета после взрыва в метро. Такие СВУ очень опасны и для тех, кто их делает, и для окружающих. Взрывчатого вещества в корпусе ручки достаточно, чтобы оставить человека без кисти. Как нас учили: «один грамм взрывчатого вещества равняется одному пальцу».

От этого же, кстати, страдают недобросовестные поисковики, которые пытаются избавить корпуса снарядов от взрывчатого вещества. Чаще всего при таких обстоятельствах взрывотехники ОМОНа приезжают уже на смертельные случаи.

О том, как изменилась работа петербургских саперов после теракта 3 апреля 2017 года

Конечно, после взрыва в метро 3 апреля был пик повышенной активности, в том числе увеличился объем работы у сотрудников инженерно-технического отдела ОМОНа Росгвардии. Раньше метрополитен своими силами старался осмотреть и визуально оценить опасность предмета, сейчас они в большинстве случаев вызывают нас.



Нагрузка увеличилась и из-за большого количества международных мероприятий, безопасность которых обеспечиваем и мы в том числе. Но мы готовы к выполнению поставленных задач.

О том, почему проверка станций метро может занимать больше часа

ОМОН не закрывает и не открывает станции метро, это делают компетентные сотрудники метрополитена. Нередко много времени тратится на дорогу, хотя выезжаем немедленно после получения заявки от метрополитена: ведь одна заявка может быть в «Рыбацком», а следующая уже в «Озерках». Мы просим граждан относиться к нашей работе с пониманием.

По работе непосредственно с предметом решение принимает старший дежурной группы взрывотехников: какое оборудование применять, какую тактику. Бывает, что мы находим прозрачный, явно пустой пакет — тогда осмотр длится минуту. А бывают сумки, на которые реагирует собака или в которой через рентген заметили подозрительный предмет. Тогда проверка может занимать час-полтора.

Как-то получили заявку, что человек перевозит гранаты. Приезжаем, видим на рентгене — и правда гранаты. Вскрыли, поняли, что это зажигалки из Китая — они чуть больше размером, чем настоящие гранаты, но на рентгене это непонятно.

О необычных находках

Необычных находок достаточно много: у нас город с богатой историей. Находим ядра Петровской артиллерии, например, или боеприпасы Первой мировой войны.



Находили достаточно редкие экземпляры — к примеру, как-то нашли выстрел (снаряженная артиллерийская мина — прим. «Бумаги») 58-миллиметрового миномета. Таких минометов выпустили всего несколько тысяч, и выстрелов к ним, естественно, было ограниченное количество. В Военно-артиллерийском музее, конечно, очень жалели, что нам пришлось его уничтожить. Но мы по-другому поступить не могли: он ведь 100 лет пролежал, и никто не знает, что произошло со взрывчатыми веществами.

В музеи мы сами обычно ничего не передаем. Были случаи, когда находили агитационные боеприпасы, внутри которых были листовки, — их наше руководство передавало в музей.

О черных копателях и недобросовестных рабочих

Весной находок больше всего, потому что возобновляется масса земляных работ и грунт выталкивает снаряды наверх. Бывает, что во время работ привозят землю, которую досмотрели ненадлежащим образом, и в ней попадаются боеприпасы.



Производители работ обязаны досматривать место на предмет неразорвавшихся снарядов. Есть добросовестные компании, которые нанимают специальные организации, а есть те, что пытаются на этом сэкономить и, чтобы не останавливать работу, пытаются снаряды куда-то перепрятать.

Весной начинают работать не только поисковые отряды, но и так называемые черные копатели, ведущие незаконные раскопки на местах былых боев. Первые передают свои находки в МВД, а вторые могут просто где-нибудь бросить найденный снаряд. Бывают даже подлецы, которые зачем-то закапывают боеприпасы в костровище. Люди разжигают там костры — и происходит подрыв.

О ложных вызовах

Заявки взрывотехникам ОМОНа ГУ Росгвардии поступают почти ежедневно. В среднем за год мы отрабатываем более 1,5 тысяч вызовов. День на день не приходится: 9 мая, например, выполнили 16 задач. Бывают и дни без задач.

Для нас все вызовы боевые, ложными никакие не считаем. Мы всегда подозреваем, что найденный предмет может быть закамуфлированным взрывным устройством или боеприпасом. Правильно, что граждане сообщают о подозрительных предметах, так и должны поступать в цивилизованном обществе. Но да, в большинстве случаев найденные предметы оказываются неопасны.

О рисках

Своя зона риска у нас, конечно, есть, как, например, у летчиков или врачей. Но у нас есть определенные навыки, знания и оборудование, благодаря которым мы можем свести эти риски к минимуму. Работать нам это не мешает — возможно, осторожность даже помогает.

Я работаю 11 лет и не знаю ни одного случая, чтобы наш сотрудник пострадал.

О том, кто становится сапером

Средний возраст у нас — где-то 35 лет. Есть помоложе, около 30, и постарше. В саперы попадают по-разному: кто-то заканчивает военное училище, кто-то попадает после службы в полиции.

Я отслужил в армии, устроился в милицию, потом познакомился с товарищем, который предложил мне попробовать поработать сапером. Сапером работаю с 2007 года.

О собаках-саперах

У нас в ОМОНе есть кинологическая служба. Собаки — это один из инструментов в нашей работе, достаточно чуткий в правильных руках. Но есть у собаки свои минусы: они быстро устают, не могут работать часами, как человек. Собака поработает 20–30 минут, затем ей надо отдыхать, плюс не любит жару.



Иногда собаки необходимы, особенно при осмотре больших объектов, вроде торговых центров и спорткомплексов. У нас есть и современные технические средства, газоанализаторы, например, которые еще чувствительнее собак, но и у них есть недостатки — допустим, нужно калибровать.

О том, что делать петербуржцам, нашедшим боеприпас или подозрительный предмет

Основное требование к боеприпасам: не предпринимать с этим предметом никаких действий — не перемещать, не трогать, не нагревать, не бить. Нужно сообщить в полицию или администрацию учреждения, где найден предмет; желательно удалиться на безопасное расстояние.



С бесхозными предметами еще строже. Например, рядом нельзя звонить по телефону и менять освещенность — срабатывание СВУ может произойти от любого воздействия в любой момент. Нужно максимально быстро покинуть зону, при этом сообщив в полицию или сотрудникам учреждения о предмете. Как показывает наша практика, ничего ценного в забытых вещах не бывает, поэтому лезть туда с какой-то корыстной целью смысла нет, это может привести только к печальным последствиям.

Хотя для нас в бесхозных вещах бывают интересные находки. Недавно коллега выезжал: в метро пакет шевелился и пытался от них отпрыгнуть. Осмотрели: оказалось, там живая рыба.

Источник: paperpaper.ru