Воспоминания советского снайпера Леонида Лазутина

Далее вас ждут воспоминания советского снайпера Леонида Лазутина, который в годы Великой Отечественной войны уничтожил порядка 50 немцев.

Моя снайперская практика началась состязанием с фашистским снайпером. На третий день я почувствовал, что за мной охотится фашист. Однако обнаружить его не мог. На четвертый день утренней зорькой я пробирался на огневую позицию. Встретил знакомого сержанта-артиллериста. Перекурили. Он мне и говорит:
- Смотри будь осторожен. У фрицев снайпер появился.
- Вот его-то я ищу.
Я занял ОП и начал наблюдать. Фрицы не появлялись.
Так тянулось довольно долго. Я страшно устал от длительной неподвижности, взял да и сел за березку. Вдруг в ствол березы, за которой сидел, щелкнула пуля, затем другая. "Вот он, фашистский снайпер", - думаю.
Два выстрела для меня были неожиданны, но я по ним обнаружил фрица. Тогда взял заготовленное чучело и высунул его из-за березы. Фриц не заставил себя ждать - сделал три выстрела по чучелу и, нужно сказать, довольно удачно: в каске было три пробоины. Эти три выстрела выдали его. Он сидел в кустарнике, метрах в 200 от меня, неплохо замаскировавшись. Видимо, решив, что я убит, он вдруг поднялся и сказал кому-то: "Рус фельт". Тут-то я его и прикончил.




Главную роль в моих успехах сыграла удачно выбранная огневая позиция. Ее я оборудовал на расстоянии 150-180 метров от линии обороны противника, под березой, скошенной пулеметным огнем. Пень ее был высотой сантиметров в семьдесят. Ветвистая береза упала, но не оторвалась совсем от пня. Образовался шатер. По ночам я березу обкладывал новыми ветками. Это было на опушке нейтральной рощи и настолько близко от фрицев, что они даже и мысли не допускали, что под ней советский снайпер.
Это было первое достоинство моей ОП. Другое ее достоинство заключалось в том, что она позволяла мне производить выстрел, не высовывая конца ствола из листвы. Звук выстрела заглушался листвой березы. Дымок от выстрела тоже расстилался под листвой, был почти не заметен. На мою ОП приходили и другие снайперы. Смотрели, как я устроился.
Вот с этой огневой позиции я и крушил фрицев.




На пятый или шестой день, сейчас точно не помню, фрицы напротив моей позиции начали какие-то земляные работы. Это было совсем недалеко от меня, в ложбине. С наших позиций их было не видно, и они, вероятно, знали это. Их было человек десять. Я не открывал огня, т. к. решил, что раз тут производятся работы, то, наверно, придет офицер. Уничтожить офицера - это была моя затаенная мечта. Но офицер не шел. А тут гитлеровцы решили сделать перекур, воткнули лопаты в землю и стали в тесный круг. Какой снайпер выдержит это искушение?!
Я прицелился и ахнул прямо в кучу. Они рассеялись, как испуганные хищники. Трое остались лежать. Трое! Это настоящий снайперский выстрел. Я вначале даже сам себе не поверил. Но все трое лежат, не шевелятся и не стонут. И из разбежавшихся долго никто не поднимался. Наконец один не выдержал и полез. Уничтожил я и этого. А всего в тот день уничтожил я семь фрицев.
Семь уничтоженных за день немцев - неплохо. Но через несколько дней я уничтожил еще больше. На этот раз я был уже на другой огневой позиции. Эта ОП была хороша тем, что давала возможность просматривать позицию немцев с фланга.
Часов в десять утра налево от меня появился здоровенный фриц. Он вылез из траншеи на опушку леса и осторожно пробирался в ложбину. Там он стал во весь рост, постоял немного и пошел обратно. Замполитрука Кузьмин, который был моим напарником, заворчал: "Чего не стрелял? Упустил мировую мишень". Я же раздумывал так: "Раз тут топчется фриц, значит это неспроста". Правда, когда он убрался обратно, я склонен был уже жалеть - зря упустил. Но все оказалось так, как я предполагал.





Прошло минут 30-40, и фриц появился снова, а за ним еще целых восемь. Стоп, думаю, есть возможность поработать. Все они выбрались в лощину и, вытянувшись редкой цепочкой, пошли к леску, в котором у них, вероятно, были блиндажи. В это время шла пулеметно-ружейная перестрелка. Учтя это, я решил, что на винтовочный выстрел снайпера никто не обратит внимания, и под шумок можно уничтожить не одного. Решил стрелять в последнего.
Тщательно прицелился в голову и выстрелил. Один свалился, а остальные продолжали идти. Выстрелил в следующего, который уже был последним. Тот тоже упал. Так за этот день я уложил 8 фашистов.
На моем счету было уже 47 истребленных фашистов. Но был ли среди них хоть один офицер? Этого я точно не знал, а желание уничтожить офицера не покидало меня. Я искал. И вот однажды мне повезло.
В глубине леса стояла избушка. Она была хорошо замаскирована, и подходы к ней скрыты. Я сидел под своей березой, наблюдал. Перестрелки не было. Тишина. Из блиндажа вышел щеголеватый офицер, в новом френче в обтяжку, с погонами и блестящими пуговицами. Был он, видимо, из штаба, щеголял храбростью, из избушки ему что-то закричали, а он презрительно махнул рукой, мол, ерунда. Я тщательно прицелился. "Ну, драгунка, - думаю, - давай ухнем". Расстояние было метров 400. Выстрел был точным. Офицер упал.
В избушке опять заорали. Кто-то выскочил, пробежал мимо трупа и встал за деревом. Затем крикнул. Вышли двое с носилками. Тут еще одного удалось отправить на тот свет, в качестве офицерского денщика.
Так я уничтожил офицера. Это уже было точно.
Так я бил немецких захватчиков. А всего истребил их сорок девять".

Снайпер Л.Лазутин,
1942 год