Разведчик-нелегал СССР №1

Когда специалистов по истории советских спецслужб или ушедших в отставку агентов просят назвать самого высокопрофессионального разведчика-нелегала, почти все называют Николая Кузнецова. Нисколько не ставя под сомнение их компетентность, зададимся вопросом: откуда такое единодушие?

Кто такой разведчик-нелегал
Завербованный агент живет в знакомой ему с детства стране. Документы его подлинны, ему не нужно напрягаться, чтобы вспомнить те или иные моменты своей биографии. Иное дело — заброшенный разведчик-нелегал. Он живет в чужой ему стране, чей язык редко является для него родным, все окружающие признают в нем чужака. Поэтому нелегал всегда выдает себя за иностранца. Чужестранцу многое прощается: он может говорить с акцентом, не знать местных обычаев, путаться в географии. Разведчик, забрасываемый в Германию, выдает себя за прибалтийского немца, работающий в Бразилии агент по легенде — венгр, разведчик, живущий в Нью-Йорке по документам датчанин.
Нет для нелегала большей опасности, чем встретить «соотечественника». Малейшая неточность может стать фатальной. Подозрение вызовет несоответствующее легенде произношение (как абсолютно по-разному говорят на одном украинском языке уроженцы Львова и Харькова), ошибка в жесте (немцы, заказывая три кружки пива, обычно выбрасывают средний, указательный и большой пальцы), незнание национальной субкультуры (в ходе Арденской операции 1944-1945г. американцы раскалывали диверсантов Скорцени вопросом «Кто такой Тарзан?»).
Все тонкости легенды предугадать просто невозможно: ни в одном справочнике не напишут, что Гретель, одна из многих университетских лаборанток, — местная знаменитость, и не знать ее просто нельзя. Поэтому каждый лишний час, проведенный в обществе «земляка», увеличивает риск провала.

Свой среди чужих
Николай Кузнецов, общаясь с немцами, выдавал себя за немца. С октября 1942 по весну 1944, почти 16 месяцев, он находился в занятом гитлеровцами Ровно, вращался в одном и том же кругу, постоянно расширяя число контактов. Кузнецов не просто изображал немца, он стал им, заставлял себя даже думать по-немецки. СД и гестапо заинтересовались Зибертом лишь после того, как появились свидетельства, что обер-лейтенант имеет отношение к череде проведенных в Ровно и Львове терактов. Но Пауль Зиберт как немец никогда и ни у кого не вызывал подозрений. Владение языком, знание немецкой культуры, обычаев, поведение — все было безупречно.

И это все при том, что Кузнецов никогда не был в Германии и даже никогда не выезжал за пределы СССР. И работал он в оккупированном Ровно, где каждый немец на виду, где СД и гестапо работают по ликвидации подполья, и под подозрением находится практически каждый. Ни один другой разведчик не смог продержаться в подобных условиях так долго, так глубоко внедриться в среду, обрасти столь значимыми связями. Вот почему «бойцы невидимого фронта» в один голос называют Кузнецова разведчиком-нелегалом №1.

Откуда он взялся?
Да, действительно, откуда? Для большинства биография знаменитого разведчика начинается с его появления в отряде Медведева в октябре 1942 года. До этого момента жизнь Кузнецова — не просто белые пятна, а сплошное белое поле. Но гениальные разведчики не появляются ниоткуда, их взращивают, долго подготавливают. Путь Кузнецова к вершинам профессионализма был долгим и не всегда прямолинейным.
Николай Кузнецов родился в д. Зырянка Пермской губернии в 1911 году в крестьянской семье. В его родословной нет ни дворян, ни иностранцев. Откуда у мальчика, родившегося в пермской глубинке, талант лингвиста — загадка. Ветры революции забросили в талицкую школу-семилетку Нину Автократову, получившую образование в Швейцарии. У нее и получил Николай первые уроки немецкого языка.
Но мальчику этого было мало. Его друзьями стали местный аптекарь австриец Краузе и лесник — бывший пленный германской армии, у которого Кузнецов нахватался ненормативной лексики, которой нет ни в одном учебнике немецкого языка. В библиотеке талицкого лесного техникума, где он учился, Николай обнаружил «Энциклопедию лесного хозяйства» на немецком языке и перевел ее на русский.

Удары судьбы
В 1929 году Кузнецова обвинили в сокрытии «белогвардейско-кулацкого происхождения». Теперь уже нельзя определить, что за страсти бушевали в талицком техникуме, в какие интриги оказался втянут Кузнецов (не был его отец ни кулаком, ни белогвардейцем), но Николая исключили из техникума и из комсомола. Будущий разведчик на всю жизнь остался с неполным средним образованием.
В 1930 году Николай устроился на работу в земельное управление. Восстановился в комсомоле. Обнаружив, что начальство занимается воровством, заявил об этом в органы. Расхитителям дали по 5-8 лет и 1 год Кузнецову — за компанию, правда, без отсидки: наказание заключалось в надзоре и удержании 15% от заработка (советская власть была сурова, но справедлива). Кузнецов был повторно исключен из комсомола.

Внештатный агент ОГПУ
По долгу службы Николай колесил по глухим деревням Коми, попутно овладел местным языком, завел множество знакомств. В июне 1932 года на него обратил внимание оперуполномоченный Овчинников, и Кузнецов стал внештатным агентом ОГПУ.
Коми начала 30-х годов было местом ссылки кулаков. Ярые враги Советской Власти и несправедливо репрессированные убегали в тайгу, собирались в банды, отстреливали почтальонов, таксаторов, селькоров — всех, кто хоть сколько-нибудь представлял власть. Подвергался нападениям и сам Кузнецов. Имели место восстания. ОГПУ нужна была местная агентура. Созданием агентурной сети и поддержанием связи с ней и занимался лесоустроитель Кузнецов. Вскоре на него обратили внимание вышестоящие органы. Талантливого чекиста забрали в Свердловск.

На «Уралмаше»
С 1935 года Кузнецов — расцеховщик конструкторского бюро на «Уралмаше». На заводе работало множество иностранных специалистов, в большинстве своем немцев. Не все работавшие на заводе иностранцы были друзьями СССР. Некоторые из них демонстративно выражали свои симпатии Гитлеру.
Среди них и вращался Кузнецов, заводил знакомства, обменивался грампластинками и книгами. Обязанностью агента «Колониста» было выявление среди иностранных специалистов скрытых агентов, пресечение попыток вербовки советских служащих, нахождение среди немцев лиц, готовых пойти на сотрудничество с советской разведкой.
Попутно Николай совершенствовал свой немецкий, усваивал привычки и свойственную немцам манеру поведения. Кузнецов овладел шестью диалектами немецкого языка, научился по первым фразам определять, уроженцем каких мест является собеседник и сразу же переходил на родной немцу говор, чем приводил того просто в восторг. Выучил польский и эсперанто.
Не обошли Кузнецова и репрессии. В 1938 году он был арестован, и несколько месяцев провел в тюрьме, но его непосредственный куратор сумел отбить своего подопечного.

«Его надо взять в Москву!»
В 1938 году крупному ленинградскому партийному чиновнику Журавлеву, прибывшему с инспекцией в Коми, один из сотрудников аппарата НКВД представил особо ценного агента: «Смел, находчив, инициативен. В совершенстве владеет немецким, польским, эсперанто, языком коми. Исключительно результативен».
Журавлев поговорил с Кузнецовым несколько минут и тут же позвонил заместителю ГУГБ НКВД Райхману: «Леонид Федорович, есть тут человек — особо одаренный агент, его надо взять в Москву». В тот момент у Райхмана в кабинете находился разведчик, недавно прибывший из Германии; Райхман передал ему трубку: «Поговори». После нескольких минут разговора на немецком языке разведчик спросил: «Это из Берлина звонят?» Судьба Кузнецова была решена.

Нелегал в родной стране
Когда начальник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Федотов увидел документы прибывшего к нему Кузнецова, он схватился за голову: две судимости! Дважды исключен из комсомола! Да такая анкета — прямая дорога в тюрьму, а не в органы НКВД! Но и он оценил исключительные способности Кузнецова и оформил того как «особо засекреченного спецагента», спрятав его анкету от кадровиков за семь замков в свой личный сейф.
Чтобы уберечь Кузнецова, отказались от процедуры присвоения звания и выдачи удостоверения. Спецагенту оформили советский паспорт на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, по которому чекист и жил в Москве. Вот так советский гражданин Николай Кузнецов вынужден был скрываться в родной стране.


Рудольф Шмидт
В конце 30-х в СССР зачастили немецкие делегации всевозможных раскрасок: торговые, культурные, общественно-политические и пр. В НКВД понимали, что 3/4 состава этих делегаций — разведчики. Даже в составе экипажей «Люфтганзы» летали не красотки-стюардессы, а бравые стюарды с военной выправкой, меняющиеся через каждые 2-3 рейса. (Так штурманы Люфтваффе изучали районы будущих полетов.)
В кругу этой разношерстной публики и вращался «тоскующий по фатерланду» советский немец Шмидт, незаметно выясняя, кто из немцев чем дышит, с кем устанавливает контакты, кого вербует. По собственной инициативе Кузнецов раздобыл форму старшего лейтенанта ВВС РККА и начал выдавать себя за инженера-испытателя закрытого московского завода. Идеальный объект для вербовки! Но часто клюнувший на Шмидта немецкий агент сам становился объектом вербовки и возвращался в Берлин уже агентом НКВД.

Кузнецов-Шмидт водил дружбу с дипломатами, вошел в окружение военно-морского атташе Германии в СССР. Дружба с фрегаттен-капитаном Норбертом Баумбахом закончилась вскрытием сейфа последнего и фотографированием секретных документов. Частые встречи Шмидта с немецким военным атташе Эрнстом Кестрингом позволили чекистам установить прослушку в квартире дипломата.

Самоучка
При этом поставляющий ценнейшую информацию Кузнецов так и оставался нелегалом. Все предложения руководства отправить столь ценного работника на какие-либо курсы Федотов пресекал на корню, тщательно скрывая анкету «Шмидта» от посторонних глаз. Никаких курсов Кузнецов никогда не проходил. Основы разведки и конспирации, вербовка, психология, фотодело, вождение автомобиля, немецкий язык и культура — во всех областях Кузнецов был 100%-м самоучкой.
Кузнецов никогда не был членом партии. Одна только мысль, что Кузнецов должен будет рассказать на партбюро при приеме свою биографию, бросала Федотова в холодный пот.

Разведчик Кузнецов
С началом войны Кузнецов был зачислен в «Особую группу при НКВД СССР», возглавляемую Судоплатовым. Николая отправили в один из подмосковных лагерей для немецких военнопленных, где он отсидел несколько недель, влезая в шкуру немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Летом 1942 года Кузнецов был направлен в отряд Дмитрия Медведева. В столице рейхскомиссариата г. Ровно за 16 месяцев Кузнецов уничтожил 11 высших чинов оккупационной администрации.

Но не стоит воспринимать его работу исключительно как террористическую. Главной задачей Кузнецова было добывание разведданных. Он один из первых сообщил о грядущем наступлении гитлеровцев на Курской дуге, определил точное местонахождение ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей. Один из офицеров абвера, задолжавший Зиберту крупную сумму денег, обещал расплатиться с ним персидскими коврами, о чем Кузнецов сообщил в центр. В Москве информацию восприняли более чем серьезно: это было первое известие о подготовке немецкими спецслужбами операции «Длинный прыжок» — ликвидации Сталина, Рузвельта и Черчилля в ходе Тегеранской конференции.

Гибель и посмертная слава
Кузнецов не мог «держаться» вечно. СД и гестапо уже искали террориста в форме немецкого обер-лейтенанта. Застреленный им чиновник львовского штаба военно-воздушных сил перед смертью успел назвать фамилию стрелявшего: «Зиберт». На Кузнецова началась настоящая охота. Разведчик и два его товарища ушли из города и стали пробираться к линии фронта. 9 марта 1944 года Николай Кузнецов, Иван Белов и Ян Каминский в с. Боратин нарвались на отряд УПА и погибли в бою.
Похоронен Н. Кузнецов на Холме Славы в г. Львове. В 1984 году его именем был назван молодой город в Ровенской области. Николаю Кузнецову были поставлены памятники в Ровно, Львове, Екатеринбурге, Тюмени, Челябинске. Он стал первым сотрудником внешней разведки, удостоенным звания Героя Советского Союза.


И последнее, горькое
В июне 1992 года власти г. Львова приняли решение демонтировать памятник советскому разведчику. В день демонтажа на площади было многолюдно. Многие из пришедших на «закрытие» памятника не скрывали слез.
Стараниями боевого товарища Кузнецова Николая Струтинского и бывших бойцов отряда Медведева львовский монумент был перевезен в г. Талица, где жил и учился Кузнецов, и установлен в центральном сквере города.