Рыбалка по-еврейски

В Яффе я побывал дважды. Основное население этого примыкающего к столице веселого портового города, в котором по преданию Ной построил ковчег, — поэты, художники, музыканты. И конечно же рыбаки. Каждое мое пребывание в городском районе, протянувшемся вдоль моря, сопровождалось встречей с представителями рыбацкого племени...



Основное место сбора местных рыболовов — отгороженная от моря длинным молом бухта, набитая рыболовецкими суденышками, яхтами, прогулочными катерами. Моря здесь почти не слышно, зато не умолкает разноголосый гул. Туристам интересно все: какую рыбу ловят местные промысловики и любители, какую снасть используют и что готовят из добытой морской живности. Еврейское приветствие «Шалом!» без напряга слетает с языка. Мне отвечают так же. Английский — второй после иврита язык в Израиле. Или третий. Часто, пытаясь что-то спросить или объяснить по-английски, я с трудом подбирал слова, напрягал память и вдруг слышал от собеседника: «Та говори уже по-русски!» Выходцы из бывшего Союза здесь встречаются повсюду. А уж рыбак-израильтянин рыбака-россиянина (равно как и украинца и белоруса) видит издалека. Бывший одессит Николай Ехануров уже десять лет живет в Тель-Авиве. Всем доволен. Главное — рядом привычный морской простор, и на велосипеде каждые выходные он выбирается в порт.

— У нас на Черном море, — говорит Николай, — я был первый спец по добыче кефали (тут она «бури» называется). И здесь я тоже не последний. Ее, кстати, в Израиле три вида: одна пасется только возле дна, две другие — в средних слоях...



Этой рыбешки в море очень много — ее тут называют коммунистом.




Он широко взмахивает удилищем, леска взвивается в воздух, и поплавок, утяжеленный хлебом, летит чуть ли не на средину бухты. В Израиле, как и во многих арабских странах, очень популярна пита — плоская лепешка, которая надрезается посередине, и в получившийся кармашек кладется что угодно: овощи, мясо, рыба, соусы. Удобно, аппетитно и сытно. Особенно для быстрого дорожного перекуса. Размокшие остатки этих лепешек я нередко находил на набережной Яффы. Как выяснилось, рыбаки, надрезав питу, выворачивают ее мякишем наружу, обматывают вокруг поплавка, утыкивают крючками и забрасывают в море. Этот способ ловли, как и сама снасть, называется малькодой.

Николай чуть подматывает леску, и тотчас вокруг приманки, что плавает на поверхности, появляются круги, раздаются всплески, и во все стороны летят серебристые брызги. Любителей полакомиться питой в подводном средиземноморском мире достаточно. Правда, вокруг хлеба крутится в основном мелочь. Но вот вода начинает сильно бурлить, ходить струями. Это идет крупная рыба. Со стороны трудно уловить момент поклевки, скорее, срабатывают опыт и особое чутье рыбака. Но так или иначе, а через пару минут на крючке уже болтается серебристая рыбешка. Возле крошек, что остаются на поверхности, какое-то время продолжают кружить стайки мальков. Николай бросает добычу в ведро, как мне кажется, без особого энтузиазма.

— Локус попался, совсем мелкий. Эти «пацаны» мне солидную клиентуру отпугивают. Такие дела…

На меня (а скорее, на мой нагруженный велосипед) обращают внимание другие рыбаки. Один с заговорщицким видом лезет в объемистую сумку и вытаскивает большую рыбину, очень похожую на нашего судака. «Лаврак!» — с гордостью восклицает он и тут же убирает трофей назад. Другой поддевает сачком в ведре темную неказистую рыбешку и объясняет: «Ее в море очень много, всеядная и вредная тварь, поэтому и прозвали коммунистом. Малейший укол плавником — будто получаешь удар током, боль такая, что скачешь на месте, как паралитик. Даже кошки от нее бегут». Солидный, с заметным брюшком дяденька, в традиционной еврейской шапочке — кипе, демонстрирует (не столько мне, сколько мальцу, стоящему рядом, наверное, внуку) пластиковую флягу с обрезанной горловиной, вставленной на прежнее место, но наоборот, как бы внутрь емкости, чтобы получилось что-то наподобие верши. Насыпав во флягу крошек и поместив в нее маленький заж-женный фонарик, он медленно опускает снасть в воду. По идее эта интересная придумка должна привлекать внимание рыбной живности…



Рыбак-израильтянин рыбака-россиянина видит издалека!




Из ресторанчика, расположенного в нескольких метрах от моря, доносятся щекочущие нервы запахи. Тут в основном готовят рыбные блюда из самой разнообразной морской живности. В том числе из свежего улова, который рыбаки привозят с моря. Рыбу тут же сортируют, а большие трофеи разделывают — что для себя, что на продажу.
Любое связанное с добычей, обработкой, приготовлением рыбы зрелище происходит на виду у праздной публики, которая прогуливается по набережной. Хочешь — смотри, любопытствуй, хочешь — приценивайся. Каждый рыбак тут немного актер. Не без того. Как и повар, который на глазах у туристов опускает рыбу на решетке в кипящее масло. Говорят, во время жарки при ярком свете рыба выделяет больше жира, что придает готовому продукту особый вкус. Кстати, названия блюд в ресторанном меню написаны на иврите, английском и русском языках. Кальмары жареные, креветки на гриле, денис, лаврак, пеламида белая, лобстер, стейк акулы, барбунья — симфония даров моря. Я добросовестно заполнил названиями страницу в своем путевом дневнике и на этом остановился. Мера всякому делу вера. Даже если дело это касается потребления рыбной живности. Хотя бы и глазами…

Дорога торопит меня. Я седлаю своего железного коня и отправляюсь дальше под хлопанье крыльев больших белых птиц, что сидят на мачтах рыболовецких суденышек, на буях и перилах (они здесь почти ручные, охотно принимают рыбу из рук). В отличие от европейских дорог, в Израиле на велосипеде можно передвигаться по любым трассам. Это, кстати, одна из привлекательных сторон путешествия по удивительной стране. Поставить палатку можно почти везде — это не проблема. Даже в пляжных районах Средиземноморья. И костерок соорудить. Не пионерский, конечно, а небольшой, для приготовления горячего. На окраине Яффы пляжный берег утыкан спиннингами. Возле них подремывают в шезлонгах рыбаки. Солнечный шар медленно скатывается за горизонт, ярко освещая пенистые валы, что ровными рядами накатывают на прибрежное мелководье. Располагаться на ночлег еще рановато, и я подкатываю (благо песок тут прибит волнами, плотный) к рыбаку в черных очках и накинутом на голову капюшоне.

— В прибой только тут и ловля — говорит он, поправляя колокольчик, что висит на леске. — Рыба, как и везде, есть и ест. Чтобы тебе понятно было: есть нормальная рыба (тот же карась, а по-нашему — денис), которая ловится на любую наживку, а есть с норовом (туна, например, или барракуда) — ее добыть не так просто.

Бывший столяр, семидесятилетний Мишка Лондон, как он представился, привык относиться к жизни философски, с легкой иронией. Так научила его судьба предков, да и собственная жизнь, в которой горя и радости было всегда пополам — что в Каменец-Подольском, где он раньше жил, что здесь, в Израиле. Рыбалка для него не зависит от количества пойманной рыбы. Мало ее или много — это ни плохо, ни хорошо. Это как есть. «Рыбалка? Таки да!» — говорит он с еврейской многозначительной грустинкой.

В приятном неспешном русле протекает наша беседа. Периодически рыбак с простым «пацанским» именем и звучной фамилией периодически подкручивает леску, вскакивает, если вдруг звенит колокольчик, вытягивает очередного карася, аккуратно ножницами отрезает кусочек кальмара, нанизывает его на крючок и, шагнув к морю, привычным прицельным замахом забрасывает наживку в пенящуюся воду, затем падает в шезлонг, и мы продолжаем разговор об особенностях национальной рыбалки.

Местный морской карась здесь ловится в основном в прибое, да и кефаль тоже. Их можно ловить на поплавочную снасть, но в бурлящей пенистой воде трудно уследить за поплавком, да и далековато забрасывать, без спиннингового удилища не обойдешься. Ловят и донкой. Груз до двадцати граммов летит далеко. Два-три поводка длиной не более десяти сантиметров. Насадки — куриная печенка, креветки (можно даже замороженные), разное мясо. С катера на донку ловить интереснее. Это вообще захватывающее занятие. Климат позволяет ходить в море круглый год, но лучше всего в марте, апреле, мае. Израильтяне среднего достатка обычно нанимают катер на пять-шесть человек, с каждого по пятьдесят долларов. Раз пять в год можно позволить себе такое удовольствие. В остальное время — с удочкой на пляже, в портах, на набережных.

— Ты вот гуляешь на велосипеде, мы тоже вроде как балуемся, — замечает собеседник. — А серьезная рыбалка — это серьезные деньги. Тут все в разы больше, чем у нас… то есть у вас. Не каждый может себе позволить. Тем более тот, кто только приехал. Здесь не за удочку нужно сразу хвататься, а за голову. В Израиле нужно какое-то время пожить, освоиться. Первые полгода государство помогает, потом или плыви, или топись. Ну, или бери удочку и сиди возле моря. Так всю жизнь и просидишь. Есть и такие.
— Тоже, наверное, вариант…
— Таки да. Какая у тебя идея, такая и жилезнь…

Иначе и не мог закончиться наш разговор. Мерно, с привычной предзакатной тоской шумело море. Солнце погружалось в его пучину, и лишь красный ломтик виднелся над горизонтом. Вразнобой и все тише кричали чайки. Низко пролетел боевой вертолет. Мишке Лондону пора было сматывать удочки, а мне разбивать палатку…

Владимир Супруненко


Источник