Невезучие гении, не дожившие до славы совсем чуть-чуть (7 фото)

Со скорбью в буквах Екабу вспоминает невезучих гениев прошлого, умерших как раз в тот момент, когда у них все должно было получиться…




Принято считать, что судьба иронична (на эту тему даже есть один новогодний фильм, ну да ты его вряд ли видел). Однако элементарный анализ штучек судьбы доказывает, что это не совсем так. Заставить тебя жениться по беременности на некрасивой девушке, которую ты тем не менее полюбишь как раз в тот момент, когда она решит тебя убить ради страховки, — еще самая невинная из ее выходок. И разве это ирония? Скорее, в таких ситуациях нужно говорить «сарказм судьбы» или «больное, извращенное чувство юмора судьбы, недостойное настоящего юмориста»!

Впрочем, измывательства над простыми смертными — это еще ладно. Хуже, когда судьба заставляет гения умирать от голода за пару месяцев до выставки, на которой его картина впервые будет продана за дикие миллионы. А ведь дай гению банальный кусок булки с сосиской — и он мог бы еще какое-то время прослужить. Но нет, таких примеров история не знает. Зато у нее масса других…

Николай Лобачевский (1792—1856)
Не дожил до славы 1 год


Казалось бы, не так уж трудно заставить людей относиться к тебе всерьез, если твоя фамилия Лобачевский (с фамилией Пупиков, например, сделать это сложнее). Тем не менее создатель неевклидовой геометрии то и дело становился объектом насмешек, а журнал «Сын отечества» даже публиковал о нем издевательские статейки. И это несмотря на, казалось бы, хороший старт.

Ведь Лобачевскому удалось невозможное: будучи незаконнорожденным ребенком, он по подложным бумагам сумел в 14 лет поступить в Казанский университет, а после выпуска остался там преподавать и к сорока годам даже был избран ректором. Но это была лишь тень истинного успеха.

В 1846 году в результате заговора профессуры Лобачевский лишился места ректора и стал медленно терять зрение. Свой последний труд, «Пангеометрию», он заканчивал, будучи почти слепым. Позволить себе секретаря он не мог, и витиеватые формулировки по очереди записывали под диктовку самые верные из бывших учеников математика.

За год до смерти труд был завершен, но ни он, ни более ранние книги (в том числе «Воображаемая геометрия») настоящей славы Лобачевскому не принесли. Умер математик забытым всеми и почти слепым.

А уже через несколько месяцев, в 1857 году, свет увидели дневники немецкого математика Гаусса. Он умер еще за год до Лобачевского, но рукописи долго томились у издателя. Огромное внимание в дневниках уделялось нашему гению и его теории. Гаусс писал, что выучил русский («варварский, трудный язык») с той лишь целью, чтобы прочесть в оригинале шедевральный труд.

Это признание вызвало волну интереса к исследованиям отставного ректора, и уже к началу 60-х годов XIX века авторитет Лобачевского признавал весь мир. Английский математик Клиффорд нарек его «Коперником геометрии», а Казанский университет, спохватившись, издал полное собрание его сочинений. Но Лобачевскому было уже все равно.



Андре-Мари Ампер (1775—1836)
Не дожил до славы 2 года


Собирателям исторических анекдотов Ампер известен как человек, который три минуты варил свои часы, то и дело поглядывая на часы. Само собой, при такой эксцентричности успех при жизни ему был заказан. И это несмотря на то, что он придумал море таких привычных уху физика терминов, как «электрическая цепь», «электрический ток» и т.п. Но Фортуна измывалась над Ампером, причем с завидным постоянством.

В 1792 году в родном городе Андре-Мари — Лионе — был казнен его отец, попавший под раздачу во время очередной французской революции. Затем Ампер женился на женщине, которая его не только не любила, но и не дожила до 30 лет (скончалась в 1803 году, оставив мужа с двухлетним сыном на руках). Вторая супруга не спешила умирать, зато отличилась тем, что выгнала талантливого мужа из дома.

Карьера его тоже не очень-то складывалась, и, даже пройдя путь от обычного лектора в Политехнической школе до члена Академии наук, он оставался в тени более удачливых современников, таких как Эрстед. Умер Андре-Мари в 61 год от воспаления легких. На своей надгробной плите он просил выбить «Наконец-то счастлив». Просьбу не выполнили: слова были заменены на патетическую банальность. Но это была последняя несправедливость, с которой пришлось смириться Амперу.

Его смерть гальванизировала научное сообщество: Араго назвал уход ученого «национальным несчастьем», а Максвелл, отталкиваясь от трудов Ампера, в 1864 году создал теорию электромагнитного поля. А еще в честь Ампера назвали единицу силы тока. Но это случилось уже совсем поздно, в 1881 году.

Иван Ползунов (1728—1766)
Не дожил до славы 71 день
В 1763 году русский умелец Иван Ползунов придумал паровой двигатель. Да не простой, а мощностью 1,8 л.с., к тому же способный функционировать без воды (другие паровые машины того времени нуждались в воде как в воздухе.) На изготовление деталей для паровой машины у Ползунова ушло всего 13 месяцев, и получилась она на загляденье.




Иван незамедлительно рапортовал об успехе императрице Екатерине II. Та похвалила изобретателя, выделила ему 400 рублей, повысила на два чина, но, как истинная женщина, не сумела оценить технические достоинства ползуновской машины.

Тогда находчивый изобретатель собрал паровую машину поболе и покраше — мощностью 32 л.с., «для мехов воздуходувных в печах плавильных». Столь грозно звучащее название не могло не подействовать на императрицу. Но, увы и ах, до презентации Ползунов не дожил. Ведь известно, что сборка паровых машин (некоторые детали весят более 2000 кг) здоровье не укрепляет.

У Ползунова за год до пуска машины скоротечно развилась чахотка, и 27 мая 1766 года в возрасте 38 лет он скончался. Машина заработала 7 августа того же года. За два месяца сие устройство не только полностью окупило все расходы на ее создание, но и принесло своим владельцам значительную прибыль. Правда, после пары месяцев усиленной эксплуатации ползуновское детище дало сбой, и, будучи не в силах исправить неполадку, владельцы разобрали машину на запчасти…

Поль Гоген (1848—1903)
Не дожил до славы 3 года


Работы парижанина Гогена при его жизни были никому не нужны, и художник жил в нищете — впрочем, как и большинство его соседей по Монмартру. И хотя Гогена довольно тепло принимали его друзья по цеху — Писсарро и Ван Гог, дивидендов их благосклонность не приносила. А тут еще жена-датчанка, относившаяся к занятиям мужа как к бессмысленному капризу.

Поняв, что «насквозь фальшивое общество» в ближайшее время не будет носить его на руках, Гоген в начале 1890-х удалился на добровольное поселение на Таити. Там он, как водится в таких случаях, женился на таитянке и создал цикл своих лучших — нет, не детишек-полукровок, а живописных сцен из жизни аборигенов.

В 1898 году, лишенный средств к существованию и, соответственно, всех остальных радостей жизни, Гоген пытался покончить с собой. Очевидно, попытка провалилась, так как умер он 8 мая 1903 года на острове Доминика в нищете и одиночестве. Причем вовсе не от старости.

Рядом с телом 55-летнего художника был найден шприц с морфием, и размер его намекал, что кто-то переборщил с дозой успокоительного зелья. Когда весть о смерти Гогена дошла до Европы, на тамошних деляг вдруг снизошло озарение. В 1906 году в Париже была организована выставка 227 работ Гогена (все, что удалось собрать на тот момент), большинство из которых тут же купили. За гигантские деньги.


Сергей Довлатов (1941—1990)
Не дожил до славы 5 дней


Как ни странно, но Довлатов, нынче один из самых популярных прозаиков (в хорошем смысле, а не как Донцова), в СССР, «самой читающей стране», ни разу не издавался. Упоминания были, да. Отдельные рассказы проскакивали в журналах. Но книги, полновесной книги, мечты каждого автора, — не было! Ни «Зоны», ни «Заповедника», ни «Компромисса» — ничего, что мы любим.

Первый сборник Довлатова, уже набранный в издательстве «Эсти Раамат», мог бы увидеть свет в 1973 году, но КГБ остановил печать. А пятью годами позже Сергей понял, что не стоит ждать милости от Отечества, и эмигрировал в США. Там его дела вроде бы пошли на поправку: в Штатах Довлатов издал более десятка своих сборников, публиковался в уважаемом журнале «Нью-Йоркер», но оставался всего лишь одним из десятка талантливых эмигрантов.

«Я не писатель, я рассказчик, — говорил Довлатов в интервью. — Я не пишу, как людям надо жить. Я описываю, как они живут». Увы, как раз те люди, о которых Довлатов писал, не читали его. Всю жизнь он мечтал о признании на родине, сопротивлялся депрессии, пил — и на этом фоне умер по непонятной причине 24 августа 1990 года. А через пять жалких дней (120 часов!) в России был сдан в набор его «Заповедник», разошедшийся впоследствии тиражом 500 000 экземпляров. Ну зачем он поторопился?!

Стендаль (Мари-Анри Бейль) (1783—1842)
Не дожил до славы 7 месяцев


Писатель Мари-Анри Бейль вошел в историю литературы под псевдонимом Стендаль. Хотя «вошел» — не совсем нужное слово. Его в эту историю, скорее, посмертно втолкнули. Ведь еще каких-то двести лет назад даже модный псевдоним не спасал Мари-Анри от тотального игнора. Публика считала его романы скучными (многие нынешние студенты гуманитарных вузов разделили бы эту точку зрения) и не читала их.

Критики сочиняли исключительно разгромные рецензии. Единственным исключением был Бальзак, но он и сам был начинающим автором, так что к его похвалам в адрес Стендаля никто не прислушивался. Возможно, общество просто не готово было принять гения: даже лучшие тексты Стендаля были шокирующими по тогдашним меркам.

Автор старательно обнажал не только подлость человеческой натуры, но и героинь своих романов. В его книгах грешили абсолютно все: юные девственницы, матери семейств и даже аббаты. Виной тому были перекосы развития: родители Мари-Анри и его воспитатели (истово верующая тетушка и монах-иезуит) держали мальчика в ежовых рукавицах. Неудивительно, что, сбежав в 16 лет из дому (сначала в армию, а потом в Париж), он начал грешить напропалую.

Внешне жизнь Мари-Анри выглядела вполне благополучной: он успешно делал карьеру по административной части и успешно избегал женитьбы, совращая дочерей знатных семейств. Но, увы, его писательского таланта так никто и не признал. Писатель, опередивший эпоху, скончался в 1842 году в портовом итальянском городке.

По иронии судьбы в том же году Бальзак начал издавать свою «Человеческую комедию» и стал чудовищно популярен. С запозданием публика открыла и его протеже — Стендаля, о гениальности которого Бальзак кричал на всех углах за несколько лет до того. Душеприказчик покойного писателя кинулся издавать его произведения — «Пармскую обитель», «Красное и черное» (этот роман впоследствии не раз был экранизирован) — и за какие-то полгода заработал на этом кучу звонких наполеондоров…

Гектор Берлиоз (1803—1869)
Не дожил до славы 9 месяцев


С одной стороны, жизнь Берлиоза тяжелой не назовешь: он много гастролировал как дирижер и за усердное махание палочкой даже получил Римскую премию. Однако жизнь Берлиоза-композитора трудно назвать восхождением к высотам славы — скорее, это было падение в оркестровую яму.

Его «Торжественная месса», с помпой презентованная в 1825 году, слушателей не задела никак. Та же участь постигла и увертюру «Уэверли», и Фантастическую симфонию.

Со временем он занял почетную должность библиотекаря консерватории, приобрел славу строгого и уважаемого критика. Скромного жалованья Берлиозу хватало с лихвой, тем более что расходы на семью в его бюджете не значились: первая жена композитора умерла от неизлечимой нервной болезни через десять лет после свадьбы, вторая супруга продержалась и того меньше. 8 марта 1869 года Берлиоз в одиночестве ушел из жизни.

А в 1870 году грянула очередная франко-прусская война. В моду быстро начало входить все национальное и героическое. Музыка, написанная Берлиозом, идеально подпала под обе категории и стала звучать из всех оркестровых ям Пруссии. Но Гектор ее уже не услышал.


Филип Дормер Стэнхоуп, граф Честерфилд (1694—1773)
Не дожил до славы 3 года

Конечно, дожить до появления в продаже сигарет Chesterfield одноименный граф не смог бы в принципе: все-таки их разделяют три века. Но и более зримых плодов славы британский граф Филип Дормер Стэнхоуп не вкусил. Хотя мог бы.

Жизнь его складывалась на редкость беззаботно. Будучи потомственным дворянином, юноша долгое время жил в свое удовольствие. Гормональные бури молодости настигли его в Голландии, где юный Филип гостил у местных дворян. В доме принимавшей стороны британский повеса совратил гувернантку. Подумаешь, большое дело! С работницами сферы услуг в XVIII веке такие оказии случались сплошь и рядом.

Однако, когда девушка родила, Стэнхоуп, к великому удивлению его друзей и родителей, признал сына. И тут же принялся его воспитывать, причем дистанционно, в письменной форме. В течение двадцати с лишним лет Честерфилд настойчиво советовал сыну чистить уши, быть вежливым со старшими и опасаться сифилиса. После чего, сделав карьеру в палате лордов, граф благочинно скончался от старости.

Незадолго до смерти он дал добро своей невестке на публикацию писем. В 1776 году первое издание «Писем к сыну» увидело свет и тут же было признано лучшим философско-педагогическим трактатом своего времени. Одним из главных поклонников и пиарщиков переписки стал Вольтер. Письма выдержали более двадцати переизданий и в кои-то веки принесли сыну графа реальную пользу, а ему самому — славу. Увы, посмертную.

Источник