Что такое «стокгольмский синдром» и почему люди любят тех, кто над ними издевается (9 фото)

Желание пасть ниц перед солнцеликим вождем может случиться с каждым из нас. Для этого есть термин — «стокгольмский синдром». Почему большинство людей так склонны любить тех, кто над ними издевается?




Изучать людей куда сложнее, чем канареек. Канарейки хотя бы не врут от скуки, отвечая на вопросы тестов. Но хорошая новость состоит в том, что, исследуя поведение животных, мы получаем возможность понять и человека. Именно наблюдение за некоторыми из наших соседей по планете позволило, например, разобраться в одном весьма интересном свойстве нашей психики, которое долго считалось непостижимой особенностью некоторых человеческих душ, — в готовности от всего сердца целовать бьющую их руку…


Cначала познакомимся с Мики и другими
Примерно в одно и то же время на этой планете случились два события, которые только на первый взгляд кажутся непохожими.

Первая история происходит в Стокгольме 23 августа 1973 года. В Шведском кредитном банке немногочисленные посетители заполняют бланки и получают деньги в кассе.

Вторая история происходит в Камеруне. Опять-таки 1973 год. Группа канадских наблюдателей следит за мандрилом Мики — молодым самцом из группы, за которой исследователи таскаются по лесам уже несколько недель.

В Стокгольме в банк заходит мужчина в длинном плаще, темных очках и с подозрительно пышной шевелюрой, которая неслучайно похожа на парик, потому что это он и есть. Мужчина оглядывает присутствующих, после чего выхватывает из-под плаща автомат и с криком «Вечеринка начинается!» дает очередь в потолок. Посетители и служащие падают на пол, закрывая головы руками. Они пока еще не знают, что судьба свела их с Ян-Эриком Ульссоном, за полгода до этого события сбежавшим из тюрьмы вором, который сражался с несправедливостями капиталистического общества, экспроприируя у окружающих различную собственность в свою пользу.



В Камеруне у Мики проблемы. Мики уже почти большой. У него выросла грива. Недавно он обзавелся взрослым задом великолепного бирюзового оттенка. Мики хочется размножаться, но ему этого нельзя. В несправедливом обществе мандрилов право на размножение имеет только один самец — патриарх стаи.



Самый крупный и агрессивный мандрил в группе собирает вокруг себя всех половозрелых самок, а остальные самцы имеют право только покорно бродить по периметру стаи, выполняя свой гражданский долг. Гражданский долг молодого мандрила заключается в том, чтобы при встрече мандрилов с леопардом быстро скормить ему себя, дабы хищник, занятый разгрызанием его костей, не причинил вреда самкам, детенышам и папе. Сам же папа занимается тем, что бдительно следит, чтобы ни один из подчиненных не подходил к самкам ближе чем на пару метров.



В Стокгольме Ян-Эрик Ульссон приказал всем заложникам — трем женщинам, молодому мужчине и старику, пришедшему в банк за пенсией, — сесть на пол и сидеть тихо. Полицейским, оцепившим здание, Ульссон объявил свои требования: бронежилет, шлем, два пистолета, гоночный «Мустанг» и три миллиона шведских крон некрупными купюрами. Иначе все эти, которые на полу, оперативно превратятся в кровавый фарш.

Ах да, пусть еще сюда немедленно привезут Кларка Улофссона — это паренек, с которым Ульссон сидел как-то в одной камере. Ничего такой перец, толковый. Тащите его сюда. Непуганая шведская полиция вместо того, чтобы беспрекословно выполнить требования террориста или хотя бы имитировать их выполнение до приезда спецов, устроила самодеятельность: двое охранников правопорядка попытались ворваться в банк и освободить заложников. Одного остановила автоматная очередь, и он остался лежать перед входом.

Второму, успевшему попасть внутрь, Ульссон велел сесть на стул и петь, а то скучно как-то… Полицейский, глядя на выразительное дуло, грустно затянул «Одинокого ковбоя»…

В Камеруне Мики решился на отчаянную авантюру. Выждав момент на привале, когда вождь стаи, сыто отдуваясь, чесал себе пузо, глядя в пространство, Мики тихо подкрался к одной из самочек, шебуршившейся в кустах в поисках чего-нибудь вкусненького, и принялся оказывать ей знаки внимания: толкать ее лбом, хватать поперек спины, издавать воркующие звуки, показывать ей свой великолепный зад. Самочка была молода и наивна, да и зад ей, похоже, приглянулся.

И вот в самый, можно сказать, ответственный момент, когда все уже почти получилось, тет-а-тет был прерван. Какой-то мандрил, сунувший морду в кусты, увидел происходящее и возмущенно завопил. Уже через пару прыжков тут был папа. И половина стаи.




В Стокгольме. Полицейский пел, заложники сидели на полу. И тут начал вопить старикашка. Ему, видите ли, не понравилось, что Ульссон позволяет себе так неуважительно обращаться с полицейским. Дед настолько распоясался, что сделал попытку пнуть террориста и выхватить у него оружие. Хорошо, хоть у кого-то еще оставались здравый смысл и выдержка: Ульссон, вместо того чтобы изрешетить скандалиста, просто открыл дверь и пинком вышвырнул дедулю на волю. А заодно и полицейского — все равно пел тот паршиво.

Поворотившись к остальным, Ульссон сурово сообщил, что больше цирка тут не потерпит и первый же, кто откроет рот и что-нибудь вякнет, получит в голову пулю. Он приказал заложникам перейти в депозитное отделение, за бронированную дверь, и заперся там с ними. Тем временем снаружи кипела деятельность. К банку подогнали синий «Мустанг». Подтянули спецназ. В депозитарий доставили средства связи и воду. Мероприятием руководил лично премьер-министр Улоф Пальме, он же вел и переговоры с террористом. Из тюрьмы, как того и требовал Ульссон, привезли Кларка Улофссона, который ужасно не хотел в депозитарий к сокамернику, а настойчиво просился обратно в тюрьму.

Полицейские просверлили в потолке депозитария дырочку, чтобы запустить туда газ. Террорист заметил это безобразие и надел на шею всем четырем заложникам удавки, закрепленные высоко на стенах. Так что запускать газ стало нельзя: потерявшие сознание заложники неминуемо удушились бы, упав на пол. И вот примерно тогда стала заметна одна странная штука. Во время переговоров в беседу то и дело стали вмешиваться заложники.

Они хором кричали, что их похититель — чудный, святой человек, а все эти козлы в шлемах вокруг хотят им зла! Сделайте все, что хочет этот прекрасный человек, и прекратите над нами издеваться! Это все из-за вас, козлы капиталистические!

Когда Ульссон, рассердившись на то, что его требования игнорируют, стал душить одну из девушек, Кристин, потрясенные переговорщики услышали, как та, хрипя и плача, умоляет ее не мучить. Но обращалась она при этом не к Ульссону, а к ним…

В Камеруне при виде папы Мики почти пал духом. Мучитель всего племени, тиран и деспот возвышался над ним как гора, его алый нос гневно раздувался, а желтая борода угрожающе задралась. Но вокруг плечом к плечу стояли Микины братья и кузены, такие же униженные и оскорбленные, такие же обделенные женским вниманием.

И Мики, ощущая их поддержку, нашел в себе силы оскалить зубы и кинуть в вождя горстку сухой травы… Сам папа его даже пальцем не тронул. Он просто повернулся и ушел, важно покачивая задом. Лупила Мики вся стая. Ему вырывали шерсть, кусали руки, ноги и нос, ему царапали спину. Обиднее всего, что к нападающим охотно присоединилась и хорошенькая самочка.

Когда экзекуция закончилась, обмочившийся и обгадившийся Мики какое-то время лежал неподвижно. Потом, собравшись с силами, поднялся и захромал на край полянки, подальше от сородичей. Одна из его конечностей была изувечена. Следующий леопард будет его…



В Стокгольме заложники и бандиты находились в депозитарии уже 132 часа. Ульссон смачно расписывал в переговорное устройство, какой чудовищно мучительной будет смерть заложников. И только на шес­тые сутки противостояния полиция пошла на решительные меры: в депозитарий пустили слезоточивый газ. Какое-то время было тихо. Потом Ульссон сообщил, что они тут подумали и решили выйти. Да, типа сдаться.


По договору первыми должны были выйти заложники. Но те категорически отказались это делать. Они были уверены, что, как только выйдут, эти псы убьют Ульссона и Улофссона. Наконец депозитарий удалось-таки освободить от постояльцев. Ульссон и Улофссон отправились в тюрьму, а заложники — на пресс-конференции. Они рассказывали журналистам, какие замечательные эти ребята, террористы, какие они добрые, заботливые и совершенно ни в чем не виноватые.

Заложники навещали своих захватчиков в тюрьме. Писали им письма. Оплатили лучших адвокатов. С тех пор появился на свет термин «стокгольмский синдром» — готовность любить того, кто делает тебе больно.

Механизм синдрома
Такова логика эволюции для большинства социальных видов.

Мужские особи конкурируют за самок, вступая в различные состязания. Это выгодная эволюционная стратегия, потому что, когда правом на размножение пользуются только самые-самые, у вида особенно быстро и надежно закрепляются полезные для него мутации.

Для видов, которым для выживания нужны сила, агрессия и готовность защищать себя и свое потомство, таким состязанием были бои. Часто эти бои приводили к гибели одного из противников. Для животных, которые живут разрозненно и встречаются с представителями своего вида лишь в брачный сезон, это вполне допустимые потери.

Было в лесу десять тигров и восемь тигриц, пара «лишних» слабаков погибла в боях с соперниками, остальные размножились и опять ушли в одиночное плавание.



Но для социального вида, особи которого существуют и действуют сообща, большими группами, это совершенно недопустимо: лишние самцы тут никуда не уходят, в одиночестве не живут, а потому вынуждены безостановочно биться до смерти со всеми конкурентами.

Поэтому у таких видов возникали иерархические системы доминирования с разными вариациями. Вот лидер, вот приспешники, вот изгои, в стае равновесная гармония, все живы и счастливы. Даже изгои тоже почти счастливы, потому что эволюционно из них выживали лишь те, кто умел не только своевременно признать свое поражение, но и фактически насладиться им — испытать удовлетворение от своей униженности и подавленности, громадное желание признать полное право сильного делать с собой все, что он захочет, лишь бы избежать его когтей и зубов.


Сексисты любят намекать, что такой социальный мазохизм свойствен в основном самкам, которые всегда были наградой сильного, но это не соответствует действительности. В гены самцов не менее убедительно вшита способность к подчинению и преклонению перед сильным.

Потому что идеальный изгой-эпсилон обладает не меньшими, а порой и большими способностями к выживанию, чем лидер-альфа, которому уж слишком часто приходится доказывать, что он тут первый парень на деревне.

Кстати, передать свои лузерские гены следующему поколению, пока вокруг много кустов, в которые девочки ходят собирать орехи, для изгоя дело тоже не невозможное (Мики просто не повезло).



Это обожание сильного, спасительное для выживания слабого, подробно описано, например, в работах этолога Фрэнка Солтера. «Наиболее успешные подходы к индоктринации бросают вызов самоидентичности и вызывают ряд общих психологических состояний, которые подталкивают индивидуумов к идентификации с лидером, группой или доктриной.

Этот процесс вызывает интенсивные чувства страха, депрессии, вины и одиночества, соединенные с состоянием зависимости от наставника. Все вместе это подталкивает испытуемого к аффилиативной связи с одним (или более) представителем индоктринирующей группы. Именно данная связь вместе с авторитетом наставника и измененным физиологическим или психологическим состоянием испытуемого и повышает вероятность новой идентичности и прививаемых чувств лояльности».

Механизм безотказен
Чем больше страдает человек, чем сильнее он напуган, истощен, измучен, тем проще ему начать идентифицировать себя с насильником. Он с готовностью не только продемонстрирует полное подчинение, умиротворяющее агрессора, но и найдет в этом подчинении утешение.

Ты — хозяин, защитник, благодетель. Твои враги — это мои враги. Ты топчешь их могучей пятой и львиным рыком сотрясаешь грудь земли. Даже если ты падешь, я буду умирать у твоих ног, как верный раб…




Все эти стелы с гигантскими царями, побивающими врагов палицами, ставились не только для величия властителя. Они делали счастливее его подданных.

Именно этот инстинкт заставлял перепуганных и измученных шведских заложников восхищенно взирать на своего мучителя. И этот же инстинкт подтолкнул забитых мандрилов из стаи истязать Мики, посмевшего покуситься на сакральное право вождя.

Неудивительно, что в современной эволюционной психологии стокгольмский синдром именуется синдромом здравого смысла. С ним проще выжить. С ним выживали в тюрьмах, концлагерях и пыточных камерах. Да что там, целые страны могут быть охвачены этим синдромом — порой в течение многих поколений.

Непокорные



Джек и Линда Палмер, авторы монументального труда «Эволюционная психология», изучая обсуждаемый феномен у животных, создали по многим случаям сборный портрет «протестанта», который может свергнуть власть вождя или, по крайней мере, успешно противодействовать синдрому здравого смысла.


Это ни в коем случае не забитый и угнетенный, нет. Забитые и угнетенные присоединятся потом, когда новый вождь продемонстрирует, что он тут всех победил. Это всегда особь достаточно сильная, высоко стоящая в иерархии. Очень часто это зрелая многодетная самка, либо старик с безнадежно испорченным, дурным характером, которого все стараются лишний раз не задевать, чтобы не остаться без куска хвоста, либо очень сильный и крупный молодой самец, тестостерон которого перебивает все другие гормоны.

Переводя на человеческий образ, сумеет не испугаться вождя или захватчика тот, кто не чувствует себя жалким, бедным, маленьким человечком. Увидеть в солнцеликом и богоподобном плешивого замухрышку, а в герои­ческом Робин Гуде — сволочь, которая стыб­зила его кошелек, сможет, скорее, человек с действительно высокой самооценкой.

Образовательный уровень тут не играет почти никакой роли, образование у протестанта может быть совершенно любое, хоть три класса церковноприходской, хоть пара Оксфордов.

Но это всегда будет человек, которому в жизни — в школе, армии или семье — не приходилось проходить жернова иерархии доминирования с печальным результатом в виде признания собственного ничтожества.

На самом деле этот синдром не так уж и плох, иначе бы он не пребывал в нас миллионы лет. Благодаря ему можно спокойно жить, пить чай, воспитывать детей и чистить по утрам зубы даже в тех ситуациях, в которых человек без этого синдрома существовать бы просто не смог. Ведь видеть в крокодиле, регулярно пожирающем твоих детей, доброе божество — куда утешительнее, чем осознавать истинное положение дел.

Источник

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен

2
Другие новости
Никто пока не комментировал этот пост

Написать комментарий:


Привет, Гость!

Для отправки комментария введи свои логин (или email) и пароль

Либо войдите, используя профиль в соцсети
МАТ в камментах - БАН 3 дня!