Домогательства, выгорание, наивность: как я работала помощницей депутата Госдумы

Бывшая помощница депутата Госдумы рассказывает очень личную историю о харрасменте и обманутых ожиданиях.
Можно любить политику, можно не любить. Можно любить свою профессию и попасть туда, где любят тех, кто любит свою профессию. Так случилось у Маргариты (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.). Она анонимно поделилась своей историей работы с депутатом Госдумы.

Я попала туда случайно, если честно. Сначала меня пригласили просто помогать с проектом, потом узнали о моей профессии (отказалась озвучивать — прим.ред). Все действительно было идеально. Депутат — пример всем депутатам, дружная команда. И главный помощник, Георгий (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.), который «заметил меня сразу». Есть слова, которым мы не придаем значения от всепоглощающего чувства счастья за надвигающиеся перспективы.

Сейчас понятно, что Георгий откровенно передо мной рисовался и тешил чувство собственной важности. Но тогда это выглядело совсем иначе. В первые месяцы работы постоянно звучали примерно такие фразы:

— Вот твой друг пошел к шефу, а надо было подходить ко мне. Я все решаю.
— Да что ты переживаешь? Как я преподнесу, так он (депутат — прим. ред) и решит.
— Знаешь, кем я работал? Ну я потом тебе расскажу, ты поймешь. (Это было сказано с интонацией а ля «ты даже не представляешь, с каким крутым чуваком имеешь дело».)

НЕДОГОВАРИВАЛ — КУПИЛАСЬ





Георгий постоянно звонил. Был 24/7 на связи. Звонил и разговаривал со мной. Я в силу своего юного возраста воспринимала это как желание человека помочь мне. Мама начала говорить: «Это ненормально, когда мужик 50-ти лет названивает весь день часами». Он рассказывал о чем-то, что ты все равно не сможешь пересказать. Когда я села анализировать наш диалог (или, скорее, монолог), я поняла, что ни в одной из историй нет конца и начала.

Например, «Я сопровождал трудных подростков в горы, там были такие вещи. Я им сразу говорил: если будете плохо себя вести — здесь останетесь». Куда сопровождал, зачем? С какой целью рассказывал? Он всегда в самый важный момент говорил: «Это не по телефону». И я, естественно, думала, что он очень крутой, опытный мужик, который может научить меня чему-то важному.

«Послушай, девочка, меня тут вызывали кое-куда. Я хотел тебе сказать, чтобы ты не испугалась, если тебя вызовут». На вопросы «А как это бывает? Что обычно спрашивают?» и так далее, конечно же, мне не ответили, но важности нагнали. Мне аккуратно внушали, что я многого не понимаю, «но это ничего, я тебя научу».

МОЯ РАБОТА — ЕГО РАБОТА


Разговоры разговорами, а работу никто не отменял. Но, оказывается, для кого-то это правило не работает. На меня и другую помощницу сваливалось все: организация мероприятий, поиск контактов, документы, обзвоны… А Георгий присваивал все наши идеи и труды себе. В книге Кодзиро Саридзава «Умереть в Париже» очень точно описывается момент, почему молодые бегут с работы из-за «опытных»:

«Втершись в доверие к начальнику отдела, постоянно приписывал себе все, что было сделано молодыми сотрудникам, и, отгородив начальника отдела от его подчиненных, добился того, что наши слова не могли дойти напрямую до начальства.

— Тот, кому не завидуют другие, никогда не станет хорошим работником, — говорил начальник, защищая этого самого чиновника. Он не замечал, что тем самым убивает у молодых желание работать».

Так произошло и с нами. Наш шеф постоянно удивлялся, когда узнавал, что почти все основные проекты делались мной. Только спустя время я поняла, насколько обесценила свои заслуги неумением о них заявлять.

НЕ ДАЛА — И Я ТЕБЕ НЕ ДАМ




Претензий к моей работе не было. Они появились очень резко и очень неожиданно. Недовольства в мою сторону звучали так же расплывчато, как и все, что говорил Георгий. Ни одного четкого замечания: ссылки на сторонних людей, на их жалобы на меня, но опять без имен и без конкретно названных недочетов. Как вы думаете, почему резко (за три дня) я перестала его устраивать как работник?

Мы возвращались с мероприятия. Он сказал: «Подожди, я тебя отвезу, надо поговорить, а то выходные — времени не будет». Это было сказано очень строго. Я напряглась, сразу мысли, что я где-то накосячила или у нас проблема. Но по дороге он, как обычно, болтал без умолку — ни о чем. И вдруг я заметила, что он гладит меня по руке. Я дернулась и отбросила его кисть. Через минуту он коснулся моего колена. При этом всем он говорил о чем-то отдаленном, не прерывая речь и не меняя интонацию. Я не очень поняла, что происходит. Привыкла видеть такое только по ТВ. Я была в шоке в прямом смысле этого слова. Культурно попрощалась и вышла из машины.

Костюм я выкинула — он напоминал об этом случае. А в понедельник мне уже мягко начали объяснять, что я не очень хороший работник.

По своей наивности я думала: я же все честно делаю, что мне может угрожать? Но опять близость главного помощника к шефу сделала свое дело. До меня не доносилась информация, выставлялась в другом свете. Теперь первоисточником проблем в глазах шефа стала я. А от Георгия в свой адрес я стала слышать вот такие фразы:

— Я тебя принимал, я тебя и уволю.
— Если я решу, что тебе нужно уйти, ты уйдешь.
— Давай сделаем вид, что ты ничего не помнишь, а я сделаю вид, что я ничего не помню, и будем работать дальше.

И самое коронное — «Я же к тебе по-отцовски». Чтобы вы понимали, у меня нет отца, и он часто давил на мою эту боль, чтобы вызвать у меня чувство доверия к нему. Полгода я терпела моральные издевательства (прям по книге любой — методы психологического насилия). Вы знаете чувство, когда вас трясет от любого звонка? Вам просто страшно.

В конце концов я ушла. В течение года ушли и все остальные из нашей команды — все, кроме Георгия.